Утраченная невинность

Мэтт вздохнул, потом потянулся. Времени потребовалось гораздо больше, чем он думал, но наконец израненный жеребенок был освобожден от всех заноз и впившихся в шкуру щепок; Мэтт смазал раны заживляющим зельем и отнес его в стойло, где бедняга и задремал на куче соломы. Погладив жеребенка по пятнистой серой шее, шталмейстер присел, прислонившись плечом к стене конюшни. Больше здесь никого не было, все остальные уже ушли отдыхать, и он просто сидел, наслаждаясь покоем, тишиной и близостью лошадей. Жеребенок прядал ушами во сне, и Мэтт снова погладил его, чувствуя облегчение от прикосновения к живой, теплой плоти.

Загнанная глубоко внутрь, боль затаилась, словно волк в кустах. Вся королевская семья, кроме Гара, погибла, и представить, каким будет мир, в котором завтра проснется город, было невозможно. Что все это будет означать для него и Дафны, для Вейры и остальных из Круга, для Эшера — Мэтт не знал и слишком устал, чтобы думать об этом сейчас. Слишком боялся думать. Тени прошлого подобрались совсем близко, они выступили из темноты и коснулись его холодными руками. Он ждал их, и все же они застали его врасплох.

В конюшне и за ее пределами повисла тишина. Мэтт закрыл глаза и позволил себе слиться с этой тишиной. Позволил себе дышать, просто дышать и улавливать легкие изменения и колебания невидимых энергий, струящихся в ночном воздухе. Он призывал свой дар, просил его раскрыться и проверить, как движется и течет магия в мире.

Что-то было не так. Чего-то… не хватало.

Сосредоточившись, он постарался точнее определить ощущение. Чем оно вызвано? Не смертью, хотя гибель короля Борна была тяжелой утратой. Он пережил смерть многих могущественных доранцев, но не замечал сколько-нибудь значимых изменений в мире. Тишина, вызываемая их уходом, быстро сменялась гомоном тех, кто приходил им на смену.

Нет, тут что-то иное. Перемена связана с неким ощущением, которое он пережил когда-то. Тогда, в первый раз, у него волосы на голове встали дыбом, а в душу проник ужас. Он не мог объяснить его ни Дафне, ни себе. Единственная диссонирующая нота в хоре магии Лура, тонкая, резкая и злая. А для человека с его талантом восприятия мира — ядовитая.

Эта нота молчала. Он неделями слушал ее негромкий злорадный голос и почти привык к нему; внезапное же отсутствие прозвучало громче, чем крик.

Но почему? Почему она исчезла? Исчезла так же внезапно, как появилась? В полном замешательстве он раздвинул свое восприятие до крайних пределов, стремясь отыскать ответ.

Раздражающе веселый голос вернул его в реальный мир:

— Ты похож на человека, который пытается по запаху определить, не сбежало ли молоко.

Мэтт вздохнул и открыл глаза.

— Дафна.

Она стояла в дверном проеме, маленькая и стройная; голову и плечи покрывала зеленая шерстяная накидка. Удивленно подняв брови, девушка сказала:

— Твой призыв прозвучал так настойчиво. Что случилось?

Обеспокоенный их голосами, жеребенок завозился в соломе.

Мэтт успокоил его, погладив и прошептав несколько ласковых слов. Потом встал и направился к выходу. На освещенном лампами дворе было тихо, только из конюшни доносилось пофыркивание лошадей, да в соседнем леске ухали совы. Парни Мэтта находились наверху, в помещении для отдыха. Они либо спали, либо играли в карты, так что говорить можно было открыто, не таясь.

Но даже теперь он старался, чтобы слова не звучали громко.

— Борн погиб. Королева тоже. И Фейн. Дурм совсем плох и может не пережить эту ночь.

Дафна потрясенно молчала. На лице застыло изумление — значит, и она не предвидела это. Странно, но Мэтту почему-то стало легче. Если бы она знала, но не сказала ему…

— Да защитит нас Джервал, — наконец прошептала она. — Как это произошло?

— Несчастный случай.

— А что Гар?

— Тоже пострадал, но он вне опасности.

Казалось, она не может постичь до конца значение этого события. Он заметил то же самое и за собой. Все еще не оправившись от известия, она переспросила:

— Они мертвы? Ты уверен?

Мэтт пожал плечами.

— Эшер уверен. Он сам их видел и рассказал мне.

— Эшер видел… — Ее худощавое лицо побледнело. — Он был там? Тоже пострадал? Он…

Мэтт положил ей руку на плечо, стараясь успокоить.

— С ним все хорошо.

Она покачала головой. Плотнее закуталась в шаль.

— Расскажи мне все.

Когда он закончил, Дафна подступила вплотную. Лицо ее горело от гнева; она сильно толкнула его в грудь.

— Глупец! О чем ты думал, позволив ему рисковать жизнью? Спускаться в пропасть за Гнездом Салберта! Это же сумасшествие! А если бы он упал? Если бы сейчас лежал там, рядом с ними? Что тогда?

Она подняла кулачки, чтобы ударить его, но Мэтт схватил ее за руки.

— Я пытался остановить его. Но он принял решение, а мне нечего было ему возразить. Я ничего не смог придумать. Ты же велела мне держать язык за зубами, помнишь?

Дафна рывком высвободила руки.

— Значит, это я виновата? Почему же ты сам туда не спустился?

— Я ему предлагал, но он и слушать не захотел. Дафна, из-за чего мы ссоримся? Он же не погиб.

— Не погиб, но мог погибнуть! Ты не имел права так рисковать им!