Утраченная невинность

Бедняга Уиллер. Его уже дважды обошли по службе. В первый раз, когда ему предпочли рыбака, а теперь эта странная женщина — ну, вы ее знаете, кожа да кости, та, что торгует книжками и вешается на конюха. Да-да, она. И даже его прямой начальник не заступился за него. Да что вы? Хотите сказать, что Дарран поддержал ее назначение? Прелестно! Что ж. Говорят, каждый человек достигает определенного уровня, и, кажется, бедняга Уиллер достиг своего. Но кто бы мог подумать, что он окажется таким невысоким!

Уиллер застонал и снова приник к кружке.

Конечно, глупо чувствовать себя уязвленным из-за решения Гара. Ему следовало ожидать пренебрежительного отношения к себе. Всякий знал, что если в дело вмешивался Эшер, то принц… то есть король, ведет себя как сущий младенец.

Но чего он не мог простить, так это предательства Даррана. После трех лет беспорочной службы, после того, как он безропотно выполнял самую тяжелую и монотонную работу, проявляя трудолюбие, изобретательность и прозорливость, забывая об удовольствиях и скрывая личные амбиции, его публично унизили. Сделали просто еще одной конторской крысой. Он видел, как Дарран стоит плечом к плечу с этим несносным Эшером, их общим заклятым врагом, и хвалит негодяя, произнося без всякой издевки и сарказма: «Наш добрый друг Эшер великолепно послужит его величеству и королевству в качестве Правителя олков».

Дрожа от злости, Уиллер попытался заглушить мучительные воспоминания доброй порцией эля, но только пролил оставшееся в кружке себе на рубашку.

— Проклятие!

Напрасно он пытался привлечь внимание одной из трех неряшливых девиц, разносящих в таверне пиво, — они были заняты тем, что пытались соблазнить парней Мэтта своими сомнительными прелестями. Отчаявшись, он положил локти на стол и уставился в глубину опустевшей кружки.

Кто-то проскользнул к нему в угловую кабинку. Нахально, не спросясь.

— Будьте добры, поищите другое место, — сухо произнес он, не поднимая головы. — Я не расположен…

Прямо перед ним о стол стукнулась полная кружка пива. Он поднял глаза и увидел незнакомое лицо. Длинное, худое, лицо мужчины средних лет. Олк. Неприятное лицо. Незнакомец улыбнулся.

— Добрый вечер, мастер Дрискл.

Нахмурившись, Уиллер рассматривал невежу.

— Мы знакомы?

— Нет, — ответил незнакомец. Поверх одежды на нем был длинный серый плащ; в одной руке он держал кружку с элем. — Но я вас знаю.

— Меня многие знают. Я человек известный.

— Это так, — согласился незнакомец. — И для меня честь сидеть рядом с вами. — Он кивнул на кружку, которую поставил перед Уиллером. — Выпьем вместе, мастер Дрискл? За нашего нового короля, и пусть Барла благословит его дни!

Ладно. Кто же откажется пить за короля…

— И за память о его семье, да упокоит Барла их души!

…Или за его покойных родителей и сестру…

— И за скорейшее выздоровление многоуважаемого Главного мага!

…И даже за Дурма, хотя без него живется куда как спокойнее.

Чувствуя легкий шум в голове, Уиллер исподволь рассматривал нового приятеля.

— Но кто вы?

Мужчина улыбнулся.

— Слуга человека, который хотел бы перекинуться с вами парой слов, мастер Дрискл. Если у вас есть сейчас время.

Он фыркнул.

— Если это неуклюжая попытка завоевать расположение человека, имеющего влияние на короля, то…

— О нет, мастер Дрискл, — успокоил человек в сером. Смотрел он лукаво.

— Так кто же ваш хозяин? Имя у него есть? Я и шагу не сделаю из этой убогой таверны, если вы не скажете…

Незнакомец улыбнулся. Одним пальцем раздвинул складки плаща, приоткрыв верхнюю часть груди. На куртке черными нитками и серебром был вышит сокол, герб Дома Джарралтов.

Уиллер так и прикипел к скамье.

— Что здесь происходит?

Но незнакомец только еще шире улыбнулся и встал. Поманил пальцем, и Уиллер, выбравшись из-за стола, последовал за серым слугой Дома Джарралтов на улицу, где стояла черная карета, запряженная четверкой черных лошадей. Слуга открыл дверцу, и Уиллер заглянул в карету, освещенную изнутри слабым огоньком.

В ней был всего один пассажир.

— Господин Джарралт! — выдохнул он. Сорвав шляпу, Уиллер отвесил неуклюжий поклон, чуть не потеряв равновесие. — Чем могу служить, господин?