Утраченная невинность

— Что я могу сделать? — сердито спросил он. — У меня нет больше власти. Я изгнан из собственного города. Я лишен всех прав, унижен, одинок. А что ты стала бы делать на моем месте?

Ответ пришел не на словах, а ослепительной вспышкой, озарившей его память. И он вспомнил о забытом намерении.

Дневник Барлы. Если верить Дурму, их единственная надежда. Что это значит, он понятия не имел. Но Гар верил Дурму. Ему ничего другого не оставалось. Больше ждать помощи неоткуда.

Проклятие, как он мог забыть? Он должен найти дневник. Надо сейчас же возвращаться в Башню и перерыть всю библиотеку Дурма, пока Конройд ее не хватился и не потребовал назад. Ничего, что он уже дважды перебирал книги Дурма, но никакого дневника не видел. Дневник должен быть там. Само собой, Дурм его хитро спрятал, была у старика такая привычка.

Прошу тебя, Барла, позволь мне найти его. Укажи мне путь избавления от всех этих бедствий.

В знак благодарности он поцеловал сестру в мраморную щеку, выскочил из усыпальницы и всю дорогу до Башни бежал, не оглядываясь.

Глава двадцать четвёртая

Усталая, со стертыми ногами, с тяжелым мешком на спине Дафна брела по пустынной дороге, которая вела к Черному лесу, к Вейре и ее деревне, затерянной в лесной глуши. На лице ее толстым слоем осела пыль, которую прожигали струйки беспомощных слез. Ее снедало отчаяние, она пала духом и, кроме всего прочего, проголодалась. Солнце зашло два часа назад, только слабый лунный свет озарял путь. Она спотыкалась, оступалась, совершенно разбила башмаки, стоптала ноги и один раз со всего размаха грохнулась на дорогу. Ссадины на коленках и локтях нещадно саднили, а в мозгу нестерпимо билась одна и та же мысль.

Эшер. Эшер. Эшер.

Она совсем не помнила себя и не воспринимала окружающее. Отчаяние страшной тяжестью легло на плечи, казалось, что вот-вот захрустят кости. Еще никогда Дафна не чувствовала себя такой маленькой и жалкой.

Эшер.

Случившееся несчастье представлялось даже более ужасным, чем неизбежное теперь наступление предсказанных некогда Последних дней. Эшер был для нее человеком из плоти и крови, он был смехом, шепотом и мозолистыми ладонями, которые ласкали ее кожу. При мысли о нем кровь быстрее бежала по жилам. А Последние Дни казались чем-то отвлеченным, трудновообразимым. Несмотря на все пугающие видения, она не могла представить их себе в реальности. А вот Эшер был реален. И его арестовали. И если не случится чудо, он погибнет… вместе со всякой надеждой на будущее королевства.

Эта мысль пронзила ее, как нож, причинив такую боль, что она остановилась. Тяжело дыша, Дафна согнулась и обхватила себя руками, выжидая, когда мучительная боль пройдет. В мозгу словно пронесся порыв бешеного ветра, выдувающий все мысли, и она облегченно вздохнула.

Постепенно боль прошла, разум прояснился. Очень медленно она выпрямилась и посмотрела вокруг. В мире царила ночь, населенная звездами, деревьями и мелкими созданиями, шуршащими в траве.

Затем в свежем ночном воздухе до нее долетели новые звуки. По твердой глине, покрывавшей дорогу, глухо ступали копыта лошади. Вот стук изменился — лошадь перешла с рыси на шаг. Послышался скрип деревянных колес. Из-за поворота показались очертания повозки, освещенные пляшущим огнем факела.

Сердце Дафны забилось сильнее; она стояла и ждала, пока повозка не подъедет к ней. В нее был впряжен косматый гнедой пони. Подойдя к Дафне, он остановился, выпуская из ноздрей клубы горячего дыхания, парящего в холодном воздухе. Она посмотрела вверх, на фигуру, закутанную в плащ с капюшоном, сидевшую на передке фургона и державшую в руках вожжи. Морщинистая рука откинула капюшон, и он упал на колени.

— Дафна.

Она кивнула и попыталась улыбнуться.

— Вейра.

— Что ж, дитя, — произнесла старуха, вздохнув. — Будь ты помоложе, а мои суставы поподвижней, я бы задрала тебе юбку на голову да и положила бы через коленку, чтобы отшлепать за это.

Дафна молча смотрела не нее.

По лицу Вейры бегали отсветы огня, и глаза ее мерцали в темноте.

— Но ты молодая женщина, а я старая, и не думаю, что такое наказание нам поможет. Поэтому не стой, разинув рот. Залезай ко мне, поедем домой и уложим тебя спать.