Утраченная реликвия...

– Со слов Бондарева, – подчеркнуто повторил за Инкассатором Саныч, – у меня сложилось мнение, что вы не из болтливых, поэтому буду с вами откровенен. Мы действительно не склонны прощать убийство наших сотрудников и, конечно, станем искать тех, кто это сделал. Но мы займемся этим сами, не привлекая людей со стороны. Что, в сущности, я о вас знаю? Только то, что сказал Бондарев.

А Бондарев, как я понял, не видел вас с девяносто пятого года, да и тогда, раньше, что он мог о вас знать? Командир для солдата – отец родной. Если отец не полный отморозок, если он действительно хороший отец, то сын может узнать о некоторых грехах своего любимого папаши только после его смерти. А может и вовсе не узнать, особенно если папаша умел заметать следы… Понимаете, о чем я говорю? Наш коллектив, как и всякий нормальный слаженный коллектив, – это единый организм. Сейчас он ранен, и ранен тяжело, а тут еще и вы – инородное тело… Могут ведь и пришибить ненароком. И потом, согласитесь, дело это – я имею в виду поиск убийцы и, э.., адекватное возмездие – законным не назовешь, а объективных причин доверять вам у меня попросту нет.

Филатов положил ногу на ногу, обхватил ладонями колено и вдруг улыбнулся – просто и открыто, совсем как в начале разговора.

– Вы в армии, наверное, замполитом были, – предположил он.

– Почему это вы так решили? – удивился Саныч, против собственной воли чувствуя себя задетым за живое. «Замполит! Это ж надо такое выдумать! Лучше бы козлом обозвал, ей-богу…»

– Поете как соловей, я прямо заслушался.

Аверкин рассмеялся сухим колючим смехом, немного похожим на скрип ножа по стеклу.

– А вам палец в рот не клади. Язык у вас подвешен отменно, бьете не в бровь, а в глаз. Нет, в армии я командовал ротой разведки спецназа. А что пою как соловей, так пообщайтесь с моими клиентами – сами Цицероном станете. Клиента ведь мало защитить, его сначала уболтать надо.

Филатов тоже рассмеялся и начал было вставать, чем немало порадовал Саныча, но вдруг передумал и снова уселся, забросив ногу на ногу.

– Кстати, – сказал он, – вы навели меня на отличную мысль. Ну хорошо, на работу вы меня брать не хотите. Резоны ваши мне понятны, и, хоть я с вами не согласен, признаю за вами право самостоятельно принимать решения по этому вопросу. Но, может быть, я вас устрою хотя бы в качестве клиента? Деньги у меня, честное слово, есть.

Аверкин усмехнулся.

– А вы настойчивы, – сказал он. – Только не надо совать мне в нос свою пластиковую карточку. Мы практически никогда не наводим справки о кредитоспособности клиентов, просто называем цену, и все. Клиент либо соглашается, либо сразу же уходит. Я припоминаю только два случая в самом начале работы нашего предприятия, когда клиенты пытались не заплатить нам за работу.

Они все равно заплатили, э.., в конечном итоге. С тех пор никто не повторял этих попыток, так что с этим у нас полный порядок. Загвоздка в другом: мы охранное предприятие, а не детективное бюро. И если станет известно, что мы берем деньги за расследование, проводить которое просто не имеем права, то… Ну, вы сами понимаете: незаконная предпринимательская деятельность, лишение лицензии, суд, штрафные санкции, арест счетов… Не слишком ли дорогая цена за ваш каприз?

Филатов круто заломил бровь, склонил голову к плечу и искоса посмотрел на Саныча. В этом взгляде читалось такое явное желание подраться, что у Аверкина даже кулаки зачесались.

– Каприз?

– Разумеется, каприз. А как это еще назвать? Не будем говорить о расследовании, которое проводит уголовный розыск. Оно, скорее всего, ничего не даст. Ну, а вдруг? Но, даже если менты опять сядут в лужу и накроются медным тазом, остаемся мы – я и мои люди.

Мы будем искать убийц Бондарева, и мы их найдем рано или поздно, потому что у нас так принято. Так устроен мир, понимаете? Но вам непременно нужно подтолкнуть события, продавить ситуацию, форсировать дело – если не с помощью собственных кулаков и дедуктивных способностей, то хотя бы при помощи кошелька. Что это, если не каприз? Вы не можете повлиять на ситуацию, неужели не ясно? Да она и не нуждается в том, чтобы на нее влияли. Вам всего-то и надо, что немного подождать, и все ваши желания сбудутся сами собой, без вашего участия.

– Красиво поете, – повторил Инкассатор. – А вы поставьте себя на мое место.

– Бывал я на вашем месте, поверьте. Да вы и сами на этом месте не в первый раз. Ну что поделаешь, если так порой случается, что ничего нельзя сделать! Зубами бы загрыз, да вот беда – некого. Имейте терпение. Повторяю, этот вопрос решится непременно, а ваше вмешательство может только все испортить.

Инкассатор наконец встал со стула – легко, без усилия, просто перелился из сидячего положения в стоячее.