Утраченная цивилизация

Сделаем одно немаловажное уточнение — было бы ошибочным говорить, что погибла именно какая-то «высокоразвитая цивилизация» — скорее, разрушалась сама человеческая цивилизация, сформировавшаяся веками и представлявшая собой обычный уровень развития общества. Само человечество, конечно же, не погибало абсолютно, многие представители рода человеческого спаслись (вспомним хотя бы Ноев ковчег и целый ряд греческих мифов), но сама цивилизация оказывалась безнадежно отброшенной назад. Мы прекрасно знаем, что достаточно потерять основных носителей знания (учителей, жрецов, представителей науки и философии), как общество — первоначально незаметно, но со временем все стремительнее духовно деградирует, оказываясь на уровне первобытного сознания. В отличие от этой интеллектуальной элиты, основная масса человечества располагает не столько знаниями, сколько навыками, например, земледелия, постройки жилищ, добычи пищи, выполнения каких-то конкретных видов работ и т. д. Следуя теории иерархии потребностей известного американского социолога Абрахама Маслоу (1908–1970), можно сказать, что на самом низшем этапе человек стремится удовлетворить свои физиологические потребности, например, в пище, в самой примитивной крыше над головой, затем он переходит к удовлетворению потребности в безопасности, как физической, так и психологической, после этого он удовлетворяет свои потребности в привязанностях и любви, в причастности к группе и наконец — потребности в уважении со стороны других. И лишь затем пробуждаются познавательные и эстетические потребности, тяга к духовной и творческой самореализации. Как мы видим, создание высокоразвитой культуры происходит на достаточно позднем этапе, когда удовлетворен целый ряд самых первичных потребностей человека. И если по ряду причин человек вновь оказывается отброшенным назад в своем культурном и прежде всего духовном развитии, ему приходится возвращаться к начальным этапам — думать о том, как добыть пищу, как обрести надежную крышу над головой, как вновь обрести связи с какой-нибудь группой. Но при этом сохраняется память о предках, которых он воспринимает обычно как гениев, как «детей солнца». Характерно и другое — духовный кризис общества всегда порождает массу имитаторов, которые возводят повторение каких-то культурных форм, например, строительство храмов или формы стихосложения, в ранг священнодействия. Например, если по каким-то причинам невозможно создавать духовные культурные ценности, общество начинает умело копировать старые формы, подобно тому, как умелый копиист может точно воспроизвести копию самой блестящей картины. Но копия лишь похожа на оригинал, она имитирует его, не привнося ничего нового в развитие общемировой культуры.

Примерно то же самое и происходило после вселенских катастроф: формы культуры, пришедшие от «допотопных предков», приобретали оттенок сакральности, высшей святости, происточали неземную благодать. Этими формами могли быть ритуалы, одежды, типы захоронений, виды живописи и многое другое. Постепенно они превращались в чисто механический ритуал, сопровождаемый религиозным поклонением.

Порой нам лишь кажется, что мы надежно гарантированны от катастроф, и нам с трудом верится, что все человечество (именно — все!) может внезапно вернуться к первобытному уровню взаимоотношений. Но так ли это невозможно? Защищены ли мы от астероида, от кометы или даже от локального землетрясения? Вся мощь современной культуры может быть разрушена или просто нарушена катастрофой куда меньшего масштаба, чем изменения в коре Земли или внезапное оседание части суши. Ну а что дальше? Даже самый высокообразованный человек, попав в практически первобытные джунгли Амазонки, вынужден будет не создавать культурные ценности, а заботиться о собственном выживании. Если же он окажется там в группе людей, которые стоят значительно ниже его по уровню развития, то у него остается не очень много шансов вновь возродить весь комплекс утраченных знаний. Более того, чтобы логически объяснить суть этих знаний, внедрить в сознание огромный комплекс информации, требуется весьма высокий уровень развития интеллекта у обучаемых.

А если он не столь высок? Тогда остается одно: заставить поверить в истинность знаний, уверовать в их священную сущность и сохранить их как нечто крайне важное для всей дальнейшей жизни. И, таким образом, многие древние ритуалы могут выступать как символическая, а потому и священная форма передачи знания.

Если продолжить мысль о неоднократности глобальных катастроф на Земле, то логично предположить, что различные ритуалы, как особая символика древнего и когда-то вполне обыденного знания, наслаивались друг на друга, давая самую причудливую картину священнодействия человека. О том, что большинство так называемых «примитивных» народов располагает знаниями, значительно более глубокими, чем они сами предполагают, говорит нам хотя бы следующий факт.