Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана

Самым проницательным исследователем центральноазиатского общества был Бируни, который основал такую область знаний, как антропология, и стал пионером в сфере межкультурных исследований и сравнительного религиоведения[15]. Не будет преувеличением сказать, что Бируни оказался величайшим социологом в период между Фукидидом и современностью. Для сравнения: Гуго Гроций (1583–1645), Томас Гоббс (1588–1679), Самуэль фон Пуфендорф (1632–1694) и Джон Локк (1632–1704) предпочитали теоретизировать об обществе, нежели изучать его. Махмуд из Кашгара (в настоящее время находится на территории Синьцзяна, в Китае) был тюркологом и этнографом, который создал сравнительную лингвистику как область знаний. Юсуф Баласагуни (из Баласагуна, сейчас на территории Киргизии) и Низам аль-Мульк (из Нишапура в Хорасане) умело вплетали философские принципы в политическую реальность, создавая руководства для правителей[16]. Эрудит аль-Фараби (из Отрара в Южном Казахстане) написал важный теоретический трактат об идеальном городе. В нем утверждается, что любое общество, которое не в состоянии воспользоваться мудростью мыслителей, может винить в своих бедах только себя[17].

Предмет гордости центральноазиатской интеллектуальной жизни – философия. Выходцы из региона погрузились в эту область с такой страстью и рвением, что значительно обошли всех остальных ученых этой эпохи; их сочинения оказали решающее влияние как на мусульман во всем мире, так и на христианский Запад. Космополитичная, индивидуалистическая и глубоко гуманистическая философия Центральной Азии была в то же время в глазах ее критиков скептической, дерзкой и нечестивой. Она достигла своего апогея при Фараби, которого называли «Вторым учителем» после Аристотеля. Он с Ибн Синой добился того, что многие считают гармоничным сочетанием разумных доводов и божественных откровений, логики и метафизики, учений Аристотеля и неоплатоников[18]. Великий немецкий ученый Адам Мец заявил, что гуманизм европейского Возрождения был бы невозможен без раннего расцвета философских исследований в Центральной Азии[19].

Логика, в значительной степени игнорируемая сегодня, была важным инструментом всех тех, кто сражался на интеллектуальных баррикадах в Средние века. Благодаря Фараби и другим центральноазиатским логикам строгие принципы этой науки утвердились, выступив в качестве главного инструмента для достижения истины. Ибн Сина вместе с другими мыслителями показал, как логика может быть применена в математических науках. На Западе между тем логика Аристотеля проиграла схоластике.

Библиотек, важного инструмента всех ученых и исследователей, в Центральной Азии было множество. Работе Ибн Сины был дан мощный толчок, когда он получил доступ к эмирской библиотеке в Бухаре, а ближневосточный ученый Якут аль-Хамави пересек Евразию, чтобы воспользоваться богатыми библиотеками Мерва. Другие большие собрания книг находились в Гургандже – на севере региона, в Балхе – на юге, в Нишапуре – на западе и в Самарканде. Вне всякого сомнения, в каждом крупном центральноазиатском городе в то время была одна или несколько библиотек, одни из них публичные, другие – частные. Мыслители Центральной Азии были среди главных посетителей библиотеки халифа в Багдаде, построенной в основном учеными этого региона. На Западе к тому времени тоже имелись библиотеки, их число увеличилось после 780 года, когда Карл Великий разослал приказ о копиях примечательных и редких книг[20], но классических текстов в них было несравнимо меньше, чем в библиотеках Центральной Азии. И тем более Запад не мог сравниться с Центральной Азией по количеству букинистов, заполонивших каждый крупный центральноазиатский город, а также аукционов книг и рукописей, которые привлекали не только простых людей, но и состоятельных покупателей.

Что можно сказать об этих мыслителях в целом как о группе? Интеллектуалы золотого века Центральной Азии утверждали, что существует не одно, а множество средств достижения научных истин, в их числе дедукция, логическая аргументация, интуиция, эксперименты и наблюдения. Используя все это, они развили и углубили научную деятельность[21]. Не менее важен тот факт, что они считали правила, установленные ими в каждой из этих областей, применимыми в равной степени и к простому, и к сложному – и к бытовым вещам, и к движению светил. Эта универсальность часто рассматривается как важное достижение научной революции в эпоху Исаака Ньютона[22]. Но до этого она уже была принята как факт большинством ведущих ученых Центральной Азии.