Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана

Никакая идея не была дороже для средневековых ученых и философов, чем идея о прямой связи между причиной и следствием. Ясно, говорили они, что огонь является причиной горения хлопка. Аль-Газали осудил это как шарлатанство и мошенничество. Сказать, что события а и b происходят последовательно – это не то же самое, что а является причиной b. Огонь, говорил богослов, неодушевлен и не может быть причиной чего-либо. Можно сказать только, что b следует за а. Бог может постоянно вмешиваться, чтобы соединить их (и тогда хлопок загорится), но мы знаем, что Бог также может вмешаться, чтобы привести к абсолютно иным последствиям (чудеса). Он может, например, сделать человека живым после обезглавливания. Бог, заключил аль-Газали, не связан никаким земным порядком, причинным или еще каким-либо. «Связь между тем, что обычно считается причиной, и тем, что обычно считается следствием, необязательна»[1162]. Наконец, лишь один Бог может создавать вещи в определенном порядке, но Он может и рассоединить их, если захочет[1163].

С помощью таких аргументов аль-Газали «разоружил» то, что считал обманом, аморальностью и «отвратительной нелепостью» ученых и философов, обнажив тем самым их вольнодумную сущность[1164]. Отрицая или квалифицируя сотворение мира Богом, оспаривая чудеса и возможность физического воскрешения, они перешли Рубикон. Ученики наверняка восхищались тем, что современный философ назвал «скептическими играми» аль-Газали, – тем более что другие учителя потребовали бы от них подробно изучать трудные работы Ибн Сины, Фараби и других великих мыслителей той эпохи, которых он критиковал. Лекции аль-Газали превратили место, где ранее процветали наука и философия, в бесплодную пустыню: «Знай, что мир состоит из двух миров – духовного и телесного, или, если тебе угодно, мира чувств и мира разума, или, если тебе угодно, мира верхнего и мира нижнего. Все это близко друг другу, и разница заключается только в описании»[1165]. Всё, заключил он, является духовным: окружающий мир ангелами богат не менее, чем людьми или минералами.

Аль-Газали был кем угодно, но не скрытым теологом. Воспитанный в энергичной традиции нишапурской полемики, он всегда направлял свои аргументы против какого-то человека или какой-то группы. Помимо Аристотеля, Платона и древних неоплатоников главными мишенями его нападок являлись аль-Фараби, Ибн Сина и исмаилиты, поскольку все они восторгались античными мудрецами. Аль-Газали сам назначил себя судьей и выносящими вердикт присяжными. Его выводы были резкими, на грани жестокости: те, кто следует за философами, не только еретики, но и вероотступники. А в Коране ясно говорится, что вероотступники должны быть наказаны смертью.

Но что, если вероотступники раскаются? Аль-Газали не уступал: «Раскаяние вероотступника – это его отказ от своей внутренней религии. (Но) тайный вероотступник не отрекается от своих внутренних убеждений, когда он говорит слова шахады (мусульманского символа веры). Его (все еще) можно убить за неверие, если мы убеждены, что он остался неверующим, который придерживается своего неверия»[1166].

Нет сомнений, что аль-Газали недвусмысленно намекал на великих мыслителей своей эпохи. Верующие мусульмане не должны быть одурачены их мнимым «обращением». В одном отрывке он выделил ученых, занимавшихся философией, философов, основывавших свои аргументы на логике Аристотеля, и исмаилитских мыслителей, применявших эти взгляды, – в общем, всех файласуфов:

«Каждый, кто утверждает (то, что они утверждают), препятствует выполнению божественных законов. Он ограничивает получение наставления от света Корана, и он препятствует нравственному поведению, которое опирается на высказывания Пророка»[1167].

Аль-Газали был вовлечен не просто в научный диспут: когда высокопоставленное духовное лицо клеймило кого-то как вероотступника или вольнодумца, то в сущности оно выносило смертный приговор – именно это фактически выражали слова аль-Газали. Бесполезно спрашивать, по какому праву он это делал и как мог осуждать других за то, что делал сам на протяжении нескольких десятилетий. Аль-Газали, убежденный, что является обладателем божественной истины, перешел к вынесению суждений в отношении всех тех, кто, по его мнению, был далек от нее.