Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана

Но вряд ли бы мы вспомнили о Низам аль-Мульке, если бы не его современник – философ и теолог, гениальный мыслитель Мухаммед аль-Газали. И негативные, и позитивные аспекты разнообразных достижений аль-Газали прямо соотносятся с угасанием эпохи Просвещения в Центральной Азии. Его блестящие разгромные выпады в работе «Опровержение философов» заставили всю независимую философию и науку уйти в оборону – и не только при жизни аль-Газали, но и на долгие века. Конечно, он очертил определенную сферу, в которой могла развиваться математика, а также выделил нишу для прикладных наук. Но при этом аль-Газали преуспел в смещении философов, метафизиков, эпистемологов, математиков и ученых-теоретиков на второй план. С этого времени последние как будто жили в здании с очень низкими потолками. В Центральной Азии прежний дух любознательности и страсти к науке снова начал расцветать лишь к концу XIX века при так называемых джажидах – мусульманах-реформаторах, с энтузиазмом относившихся к современной науке и образованию. Поэтому еще более трагично, что советская власть заставила замолчать или репрессировала этих истинных исламских реформаторов.

Ахмад Даллал достаточно смело связывает угасание научной мысли с подъемом суфийского мистицизма: «Позволю себе отметить, что упадок в научной деятельности… часто сочетается с возвращением интереса к космологии, но только в этот раз традиционная философская космология была заменена религиозной/суфийской»[1448]. Аль-Газали сам по себе не несет ответственности за расцвет суфийского мистицизма, который, как мы видели, имел глубокие корни в культуре Центральной Азии и в трудных обстоятельствах XII–XIII века. Однако аль-Газали узаконил суфизм в рамках ислама, отведя ему центральное место среди путей получения знаний. Таким образом, он вытеснил на обочину разум и логику. Его богословские труды справедливо считаются достойным объяснением природы веры в Бога, в равной степени интересным для христиан, иудеев и мусульман. Аль-Газали предложил строгую иерархию, в которой разуму и интеллекту отводилась подчиненная роль. С помощью разума не дозволялось оспаривать знания, полученные посредством мистической интуиции и традиции.

Более того, аль-Газали яростно поддерживал подавление всех враждебных ему течений:

«Клянусь своей жизнью, среди большинства людей укоренилось мнение о самих себе как о людях высокого мастерства и искусства, как о людях, обладающих совершенным рассудком и способных поэтому отличать истину от лжи и праведный путь от заблуждения. Поэтому необходимо по мере возможности закрывать им всем доступ к чтению книг, написанных заблудшими людьми, ибо, если даже не приключится с ними упомянутого несчастья, они все же не спасутся от несчастья, о котором речь пойдет ниже. ‹…› Во избежание этого несчастья необходимо удерживать людей от чтения чреватых вероломством и опасностью книг философов. Так же, как следует присматривать за плохим пловцом, дабы он не оказался у скользкого обрыва, нужно присматривать за людьми, чтобы они не брались за чтение этих книг. Так же, как следует присматривать за отроком, дабы он не вздумал прикоснуться к змее, нужно присматривать за людьми, чтобы до слуха их не доходила мешанина из всех этих рассуждений»[1449].

Почти 10 лет прошло до того момента, когда мнение аль-Газали решились оспорить. В далекой мусульманской Испании судья и философ Ибн Рушд (1126–1198), известный на Западе как Аверроэс, написал ответ на критику богослова, ехидно озаглавив его «Опровержение опровержений». В этом трактате Аверроэс описал научные достижения представителей Центральной Азии (от аль-Фараби и далее), чтобы защитить разум и логику от нападок аль-Газали. В итоге ему мало кого удалось переубедить – мусульмане в большинстве своем проигнорировали книгу. Лишь в Европе трактат Аверроэса, переведенный на латынь с иврита, нашел благодарную аудиторию.