Утраченное звено мировой истории (статьи)

Поэтому я решил, что, если попробовать на первом этапе выбросить 80 процентов исторических знаний, а к оставшимся 20 процентам применить новую концепцию, состоящую из набора категорий обычного человеческого здравого смысла? Что интересует простой народ с начала веков и по текущие дни? Во–первых, еда. Во–вторых секс на сытый желудок – первейшая причина размножения наций. В третьих, простые человеческие амбиции, выражающиеся силой, хитростью, умом, ловкостью и везением. Я недаром отделил хитрость от ума, ибо они редко совместимы. Для везения же нужен бог, и это самая неразрешимая загадка, исследования составных частей которой не делают загадку понятней, а, наоборот, делают причину везения еще темней, даже сегодня, на вершине научно–технического прогресса. Простые человеческие амбиции очень разнообразны и разнонаправленны, и определяются предпочтением, корни которого столь же темны, как и корни везения. Иной предпочитает собирать бабочек по лесам и полям на голодный желудок, другой – похвастаться своими знаниями перед народом как дитя мороженым на улице в годы войны, третий – хочет командовать ради желания угнетать и своих, и чужих. В конце концов, это – бесконечность.

Но в этой бесконечности можно найти некие струи, объединяющие более или менее людей в своих предпочтениях. Это похоже на стохастические процессы в математике. Процессы эти состоят из случайных функций, индивидуальные реализации которых, в свою очередь, более или менее точно можно передать одним уравнением – математическим ожиданием случайной функции. Беда в том, что историки в большинстве своем ненавистники математики, потому они и идут учиться на историков. Традиционные историки и математики – враги по предпочтениям, они не только не понимают друг друга, но и не хотят понимать. Историки любят в истории только поэтику, в то время как математики хотят найти там логику. Но строгой логики в истории нет. Надо, чтобы математики и историки сблизили свои позиции, но сближать эти позиции должны в большей степени сами историки. Историческая поэзия может быть понята и признана частью математиков, но математики в полном своем составе никогда не пойдут на отсутствие строгой логики в истории. Историки же чувствуют себя в своей епархии большими доками и смотрят свысока на «пожелания» математиков к большей логике. Это идет от детской обиды на свою неспособность к математической логике еще в школе, которую они переносят во взрослую жизнь, вытесняя ее по Фрейду и замещая нелюбовью к мнениям математиков как таковых.

Я не встретил в исторических книгах всеобщего закона о влиянии окружающей среды на формирование интеллекта, он даже не упоминается, несмотря на то, что в книгах бессистемно разбросаны мириады примеров в подтверждение этого закона. Под историческими книгами я понимаю не только чисто исторические, но и целый комплекс описательных наук, таких как этнография, языкознание, антропология, даже жизнь животных и животноводство. Ибо все эти науки – суть разделы истории. Я же сразу решил поставить этот закон во главу угла истории человечества.

Историки, сверх меры обремененные войнами, государственностью, переселением народов и правящими династиями, тем самым материалом из туалетов, который составляет 80 процентов их «находок», совершенно мало уделяют внимания содержательному смыслу торговли, хотя то и дело употребляют этот термин. Торговля в истории рассматривается совершенно по детской логике, если не сказать по–идиотски: торгуют в истории, если перевести на современный лад, одними бриллиантами и ничем более. У историков то «шелковый путь», то «путь пряностей», то «путь из варяг в греки с соболями», как будто все народы вокруг ходили в шелках и соболях, ели один имбирь и перец, то и дело нюхали эбеновое дерево и курили фимиам. Между тем, товар номер один в древности была простая поваренная соль, которая самым примитивным способом и наивысшего качества получалась в любых количествах только в низовьях Волги, на озерах Эльтон и Баскунчак. И без соли чисто физиологически не мог обходиться ни один человек. Поражающие воображение подробности о соли мне удалось наскрести в чисто случайных сообщениях историков, большую же часть сведений я почерпнул в геологии. (Подробности в других моих работах).

Второй предмет торговли, в миллионы раз превышающий по объемам «пряности», это лес, древесина «строительных» пород, которая объединяла северные и южные страны. Об этом предмете торговли, кроме библейских «ливанских кедров», история вообще ничего не знает, заменяя ее «русской пенькой», как будто хлопковая «пенька» или индийский джут (конопля) – хуже.