Утраченные главы (СИ)

Юных волшебников вплоть до третьего круга заставляют мучиться с их бесчислен­ными учебными принадлежностями. Настоящий маг должен быть стойким и переносить все трудности! Но уже на третьем круге, буквально на первом же занятии, им открывают­ся Чары Вместительности. Позволяющие любой пакет или сумку сделать бездонными! Я, например, зачаровал оба внутренних кармана своей мантии. В них можно было бы и мою телегу целиком запихнуть, но развеять и потом материализовать обратно все-таки проще, ну, или целесообразнее.

Я растолкал плотно прилегающие друг к другу столы в центре большой залы, осво­бодив себе место для Заклинания. Пять медяков опять-таки пришлось отдать Оскару, на этот раз за выдранные гвозди. Заверения, что это нужно для выяснения причин аномалии, помогли только снизить цену (он требовал десять).

Мелом я нарисовал пятиугольник, в его вершинах расставил баночки с вечным пламенем, а сам встал в центре. Медленно и осторожно я начал подходить к Заклинанию. Все пять огней должны были погаснуть по мере того, насколько я был близок к произнесению. Сперва погасли четыре баночки, находившиеся вне поля моего зрения. Они символизировали стихийные начала. Их угасание свидетельствовало о том, что мой разум оторвался от физического мира. Последний огонек, на который пришлось смотреть несколько часов, не двигаясь и почти не дыша, должен был ознаменовать прорыв сознания к Создателям. Но этого долго не происходило. Отчаиваться было нельзя. Я был где-то вне, смотрел на себя сверху, из-под потолка. Наконец огонек вздрогнул и погас. И вместе с ним слова Магикуса Фондификуса сорвались с моих уст. Я улетел к свету Творцов...

***

- Нужно сделать перерыв, - Страдамус Магнезинн тяжело дыша оперся на погасшую поверхность зеркала. Он забыл, что использовал такое трудоемкое и сложное заклинание, так что даже в всего лишь воспоминании оно оказало очень сильное воздействие. Если бы он не остановил воспроизведение, возможно, его повествование бы закончилось раньше времени.

Публика постепенно выходила из транса. Реальность возвращалась. Они только что были в каком-то просторном немножко темном помещении, слушая потрескивание маги­ческих огней и свечек, а сейчас стояли на улице посреди ночи и слышали лишь стрекота­ние всяческих сверчков и светлячков, засевших в каждом втором кусте.

- А вы узнали, в чем было дело? - спросил кто-то из толпы.

Страдамус поискал его глазами, но не нашел.

- Не совсем... Но я понял, где надо искать...

Магнезинн, оправившись, полез в карманы. Пошарив там с полминуты, он вытащил горелку. Он обошел зеркало и, приставив пламя к его поверхности, зашептал какие-то слова.

Подул легкий ветерок. С зеркальной поверхности начал медленно надуваться пузырь. Публика затаила дыхание. Пузырь рос. Потом он стал менять форму. Принял драконоподобные очертания и, оторвавшись, взлетел ввысь. Все ахнули. Дракон описал пару кругов над головами завороженной толпы и изрыгнул огненный шар, фейерверком взорвавшийся в ночном небе. Потом пузырь снова поменял форму и, обратившись трех­мачтовым баркасом, поплыл вдаль. Удалившись так далеко, что стал походить на крошеч­ную точку, баркас лопнул, залив небо огненными искрами фейерверка.

Магнезинн, держась за зеркало, улыбался, как и улыбалась прекрасная незнакомка, единственная, кто, глядя со звездного неба, ни на секунду не отрывала взгляда от волшебни­ка.

VII

Я очнулся только под утро, у себя в комнате. Оскар сказал, что, когда я внезапно упал без сознания, попросил братьев Ольвиндов оттащить меня наверх. Просто не удобно как-то было перешагивать постоянно через лежачего волшебника.

В Ветрограде оказалось очень сильное психоэмоциональное поле. Оно сродни маги­ческому, потому Магикус Фондификус среагировал на него, однако иметь с ним дело крайне опасно. Если магия не способна убить волшебника, то направленный эмоциональный поток высокой плотности -- запросто.

Пройдя через призму Заклинания поле Ветрограда очень сильно ударило по мне. Так сильно, что меня не смогли сразу вернуть к реальности даже дикие завывания нано-Борея.

Я лежал поперек кровати. Первое, что я увидел, раскрыв глаза, - дужки перекосившихся очков.

Протерев залапанные линзы и водрузив очки на их законное место, я разглядел циферблат настенных часов, висящих напротив.

Было десять минут девятого. Нано-Борей выл.

Внизу было необычно пусто. Даже веяло каким-то холодом. Братья Ольвинды ушли дальше рыть свой подземный ход. Оскар, минут пять назад, заткнув уши, ушел в город по своим делам. В доме оставался только кот Ологлот, за остаток вечера и всю ночь смирившийся со своей участью.

На ближайшем к барной стоке столике меня ждала чашка остывшего чая и небольшая башенка из печений.

Магикус Фондификус не нашел присутствия магии в местной аномалии. Он вообще ничего не нашел. Только подставил мою жизнь под угрозу. Зато, пребывая в отключке, я видел весьма любопытные картины, которые подталкивали меня к источнику напасти.