Утраченные иллюзии

— Давайте вашу руку, коли не желаете свалиться в люк, опрокинуть себе на голову лес, разрушить дворец или зацепиться за хижину, — сказал Этьен Люсьену. — Скажи, мое сокровище, Флорина у себя в уборной? — спросил он актрису, которая в ожидании выхода на сцену прислушивалась к репликам актеров.

— Да, душенька! Спасибо, что замолвил за меня слово. Это тем более мило, что Флорина приглашена в наш театр.

— Смотри, деточка, не упусти выигрышной минуты, — сказал ей Лусто. — Бросайся на сцену, воздев руки! Произнеси с чувством: «Остановись, несчастный!» Ведь нынче сбор две тысячи.

Люсьен подивился на актрису, которая мгновенно преобразилась и вскричала: «Остановись, несчастный!» — голосом, леденящим кровь. То была другая женщина.

— Таков театр! — сказал ему Лусто.

— Такова в литературном мире лавка Дориа в Деревянных галереях, такова газета — настоящая кухня, — отвечал его новый друг.

Появился Натан.

— Ради кого вы тут себя утруждаете? — спросил Лусто.

— В ожидании лучшего я пишу для «Газэтт»^{111} о маленьких театрах, — отвечал Натан.

— A-а! Отужинайте сегодня с нами и похвалите Флорину, буду премного вам обязан, — сказал ему Лусто.

— К вашим услугам, — отвечал Натан.

— Вы знаете, она живет теперь на улице Бонди.

— Лусто, душка, кто этот красивый молодой человек? — спросила актриса, возвратившись за кулисы.

— Э, моя дорогая, это большой поэт, будущая знаменитость. Господин Натан, мы ужинаем вместе, позвольте представить вам господина Люсьена де Рюбампре.

— Вы носите хорошее имя, сударь, — сказал Люсьену Рауль Натан.

— Люсьен! Господин Рауль Натан, — сказал Лусто своему новому другу.

— Тому два дня я прочел вашу книгу. Признаюсь, читая ее и ваш сборник стихов, я не мог вообразить себе, что вы способны так угодничать перед журналистом.

— Я отвечу вам, когда выйдет ваша первая книга, — с тонкой улыбкой отвечал Натан.

— Поглядите-ка, поглядите, роялисты и либералы пожимают друг другу руки! — вскричал Верну, увидев это трио.

— Поутру я солидарен с моей газетой, — сказал Натан, — но вечером я думаю, что хочу: ночью все журналисты серы.

— Этьен, — сказал Фелисьен Верну, обратясь к Лусто, — Фино пришел со мной, он тебя ищет… A-а, вот и он!

— Что за вздор! Ни одного места! — сказал Фино.

— В наших сердцах для вас всегда есть место, — сказала актриса, нежно ему улыбаясь.

— Флорвиль, крошка моя, ты исцелилась от любви? Прошла молва, что тебя похитил русский князь!

— Неужто нынче похищают женщин? — сказала Флорвиль, актриса на ролях: «Остановись, несчастный!» — Мы провели десять дней в Сен-Манде, мой князь расквитался, возместив убытки администрации, и директор, — смеясь, прибавила Флорвиль, — молит бога, чтобы он почаще посылал русских князей: ведь возмещение превышает полный сбор.

— Ну, а ты, деточка, — сказал Фино красивой «поселянке», слушавшей их разговор, — где ты похитила алмазные пуговки, что у тебя в ушах? Обобрала индийского принца?

— Нет, англичанина, фабриканта ваксы, он уже уехал! Не всем везет, как Флорине и Корали, на миллионеров, скучающих в своей семье. Ведь вот счастливицы!

— Флорвиль, ты пропустишь свой выход! — вскричал Лусто. — Вакса твоей подруги ударила тебе в голову.

— Если желаешь иметь успех, — сказал ей Натан, — не завывай, точно фурия: «Он спасен!» Выйди совершенно просто, подойди к рампе, скажи грудным голосом: «Он спасен!», как Паста говорит в «Танкреде»^{112}: «O patria!»[27] Выходи же! — прибавил он, подталкивая ее.

— Поздно, эффект упущен! — сказал Верну.

— Что она сделала? Зала гремит от рукоплесканий, — сказал Лусто.

— Встала на колени и показала грудь. Это ее выигрышное место, — сказала актриса, вдова фабриканта ваксы.

— Директор дает нам свою ложу. Мы там увидимся, — сказал Этьену Фино.

Тогда Лусто провел Люсьена за сцену, через лабиринт кулис, коридоров и лестниц, на третий этаж, в комнатку, куда за ними последовали Натан и Фелисьен Верну.

— Добрый день, вернее, добрый вечер, господа! — сказала Флорина и, оборотясь к толстому, коротконогому человеку, стоявшему в углу, прибавила: — Эти господа — вершители моей судьбы. Моя будущность в их руках; но я надеюсь, что завтра утром они очутятся у нас под столом, и если Лусто не забыл…

— Как забыл? У вас будет Блонде из «Деба», — вскричал Этьен, — живой Блонде! Сам Блонде! Короче, Блонде!

— О милый мой Лусто! Я должна тебя расцеловать, — сказала актриса, бросаясь к нему на шею.