Утраченные иллюзии

— Сударь, — четко выговорил он, — отцовское чувство вас ослепляет. Вам трудно будет выдать замуж вашу дочь; и в ваших же интересах я поставил вас в безвыходное положение, ведь я люблю Франсуазу, как любят свою питомицу. Пти-Кло знает все!.. Его чрезмерное честолюбие служит порукой, что ваша дорогая крошка будет счастлива. Я уж не говорю, что Франсуаза будет вертеть мужем, как ей вздумается; ну, а вы при содействии супруги префекта, — ведь она на днях приезжает, — исхлопочите для зятя должность прокурора коронного суда. Господин Мило, как слышно, получает назначение в Невер. Пти-Кло продаст контору, вы без труда устроите его на первых порах вторым товарищем прокурора, и не оглянетесь, как он станет прокурором, а там, глядишь, и председателем суда, депутатом…

Воротясь в столовую, Франсис был чрезвычайно мил с женихом своей дочери. Он выразительно посмотрел на г-жу де Сенонш и заключил эту сцену представления жениха любезным приглашением Пти-Кло отобедать у них завтра и кстати поговорить о делах. Потом он из вежливости проводил фабриканта и стряпчего до самых дверей и сказал Пти-Кло, что он, а равно и г-жа де Сенонш, доверяя отзыву Куэнте, расположены согласиться со всяким предложением опекуна мадемуазель де Ляэ, если оно может составить счастье их ангелочка.

— О-о! Она чертовски дурна! — вскричал Пти-Кло. — Я попался!..

— Она глядит аристократкой, — отвечал Куэнте. — Ну, а будь она хороша собой, неужто ее бы за вас выдали?.. Э-ге, друг мой, не перевелись еще захудалые дворянчики, которым чудо как пригодились бы тридцать тысяч франков, покровительство госпожи де Сенонш и графини дю Шатле, тем более что Франсис дю Отуа никогда не женится, а эта девушка его наследница… Ваша женитьба слажена!..

— Какими судьбами?

— А вот в каком положении стояло дело… — И Куэнте-большой одним духом изложил стряпчему свой смелый маневр. — Ходит слух, любезнейший, что господин Мило получает назначение в Невер прокурором. Продавайте контору. Глядишь, какой-нибудь десяток лет, и вы уже министр юстиции! Вы достаточно смелы, вы не побрезгуете услугами, которых потребует от вас двор.

— Стало быть, завтра в половине пятого будьте на площади Мюрье, — отвечал стряпчий, взволнованный предвкушением такого будущего. — Я увижусь с Сешаром-отцом, и мы сколотим товарищество, в котором отец и сын попадут в руки святого духа Куэнте.

В то время как старый кюре из Марсака подымался по ангулемским склонам, спеша осведомить Еву, в каком состоянии он нашел ее брата, Давид уже двенадцатый день скрывался почти рядом с тем домом, откуда вышел почтенный священник.

На площади Мюрье аббат Маррон встретил трех человек, из которых каждый был в своем роде примечателен и каждый мог оказать влияние на будущее и настоящее несчастного добровольного узника, а именно: отца Сешара, Куэнте-большого и тощего стряпчего. Три человека, три образа алчности! По алчности столь же различной, как различны были эти люди. Один вздумал торговать своим сыном, другой своим клиентом, а Куэнте-большой покупал обоих негодяев, лаская себя надеждой, что их надует. Было около пяти часов вечера, и многие горожане, спешившие домой обедать, останавливались на минуту, чтобы поглядеть на этих трех человек. «Что за дьявольщина! О чем могут толковать между собою папаша Сешар и Куэнте-большой?..» — размышляли наиболее любопытные. «Ну, конечно, речь идет о бедняге, что оставил без куска хлеба жену с ребенком и тещу», — отвечали иные. «Вот и посылай детей учиться в Париж!» — изрек какой-то провинциальный мудрец.

— Э-ге-ге-ге! Какими судьбами вы очутились тут, господин кюре? — вскричал винокур, едва аббат Маррон показался на площади.

— Ваши близкие тому причиной, — отвечал старик.

— А полно, нет ли тут каких-нибудь затей моего сынка?.. — сказал старик Сешар.

— В вашей власти сделать всех их счастливыми, и даже без урона для себя, — сказал священник, указывая на окна, где из-за занавесей виднелась красивая голова г-жи Сешар.

В эту минуту Ева укачивала плачущего младенца, напевая ему песенку.

— Неужто вы принесли весточку о моем сыне? — сказал папаша. — А еще того лучше, не денежки ли мне несете?

— Нет, — сказал господин Маррон, — я несу сестре весть о брате.

— О Люсьене?.. — вскричал Пти-Кло.

— Да. Бедный юноша пришел пешком из Парижа. Я видел его у Куртуа, он умирает от усталости, от голода… — отвечал священник. — Ах, он так глубоко несчастен!

Пти-Кло раскланялся со священником и, взяв под руку Куэнте-большого, громко сказал:

— Мы обедаем нынче у госпожи де Сенонш, надо поспеть переодеться! — И, отойдя на два шага, шепнул: — Коготок увяз — всей птичке пропасть! Давид в наших руках…

— Я вас сосватал, сосватайте и вы меня, — сказал Куэнте-большой с лицемерной улыбкой.

— Люсьен мой товарищ по коллежу, мы с ним однокашники!.. В течение недели я у него кое-что разузнаю. Добейтесь церковного оглашения, я же ручаюсь, что упрячу Давида в тюрьму. А раз он будет заключен под стражу, моя миссия окончена.

— Ах! — проворковал Куэнте-большой. — Славное было бы дельце получить патент на наше имя!