Утраченные иллюзии

- Мой милый,- сказал тогда Фино Этьену,- Дориа дал мне слово, я получу треть паев в его еженедельном журнале. Я даю за это тридцать тысяч франков, при условии, что буду главным редактором и директором. Дело блестящее. Блонде сказал, что готовятся ограничительные законы для прессы, сохранят лишь существующие органы печати. Через полгода, чтобы издавать новую газету, понадобится миллион. Итак, я рискнул, хотя у меня всего десять тысяч. Послушай! Если ты устроишь так, что половину моей доли - одну шестую Матифа купит за тридцать тысяч, я предоставлю тебе место главного редактора в моей газетке с окладом двести пятьдесят франков в месяц. Ты будешь подставным лицом. Фактически я останусь главой редакции. Я сохраню все права, делая вид, что стою в стороне. На оплату статей я буду давать тебе по пяти франков за столбец; ты можешь выгадать франков пятнадцать в день, заказывая статьи по три франка столбец и пользуясь бесплатными сотрудниками. Вот тебе еще четыреста пятьдесят франков в месяц. Но я хочу остаться хозяином положения, нападать или защищать людей и дела по своей воле. За тобой остается право топить врагов, поддерживать друзей, поскольку это не будет мешать моей политике. Возможно, я стану сторонником правительства или махровым роялистом, я еще не решил; но я хочу под шумок сохранить связи с либералами. Я с тобой говорю откровенно, ты славный малый. Возможно я передам тебе отчеты о заседаниях палаты. Короче, поручи Флорине вмешаться в это дело и скажи, чтобы она поднажала на своего москательщика: через два дня я должен или отказаться, или внести деньги. Дориа продал другую треть за тридцать тысяч своему типографу и поставщику бумаги. Сам он получит свою треть gratis [25] и еще наживет тысяч десять франков: ведь он за все заплатил лишь пятьдесят тысяч. Но через год все паи можно продать двору за двести тысяч, если у двора достанет здравого смысла скупать газеты, как о том ходят слухи.

- Ты удачлив! -вскричал Лусто.

- Кабы на твою долю выпало столько терзаний, сколько я их вытерпел, ты не сказал бы этого. И меня, видишь ли, все еще преследует несчастье, непоправимое в наше время: я сын шляпочника, поныне еще торгующего шляпами в улице Дюкок. Выдвинуть меня может только революция, а раз нет социального переворота, надо стать миллионером. Может, я ошибаюсь, но из этих двух возможностей революция, пожалуй, осуществимее. Носи я имя твоего друга, я был бы в отличном положении. Молчок! Идет директор... До свиданья,- сказал Фино.- Я еду в Оперу. Возможно, у меня завтра будет дуэль: я напечатаю за подписью Ф. сокрушительную статью против двух танцовщиц, у которых покровители - генералы. Я нападу, и жестоко нападу на Оперу.

- А-а, вот как? - сказал директор.

- Да, каждый скаредничает,- отвечал Фино.- Тот отказывает в ложе, другой скупится взять полсотни абонементов. Я поставил Опере ультиматум: я теперь требую подписки на сто экземпляров и четыре ложи в месяц. Если они согласятся, у моей газеты будет тысяча подписчиков,- из них двести фиктивных. Я знаю средство добыть еще двести таких подписчиков, и к январю у нас будет тысяча двести...

- Вы нас окончательно разорите,- сказал директор.

- Вам нет причины жаловаться, у вас всего лишь десять абонементов. И я устроил вам две благожелательные статьи в "Конститюсьонель".

- О, я не жалуюсь! - вскричал директор.

- До завтрашнего вечера, Лусто! - продолжал Фино.- Ты дашь мне ответ во Французском театре, там завтра премьера; а так как у меня нет времени написать статью, возьми в редакции мою ложу. Я отдаю тебе предпочтение: ты трудился ради меня, я признателен. Фелисьен Верну предлагает редактировать газету безвозмездно в течение года и сверх того дает двадцать тысяч за треть паев; но я хочу быть полным хозяином. Прощай!

- Недаром его имя Фино[26],- сказал Люсьен, обращаясь к Лусто.

- О, этот висельник выйдет в люди! - отвечал Этьен, не заботясь, что его слова могут быть услышаны: делец в это время затворял за собою дверь ложи.

- Он?..- сказал директор.- Он будет миллионером, он завоюет общее уважение и, может статься, приобретет друзей...

- Боже мой, какой вертеп! - сказал Люсьен.- И вы впутываете в это дело прелестную девушку,- сказал он, указывая на Флорину, бросавшую на них нежные взгляды.

- И она проведет его с успехом. Вы не знаете преданности и лукавства этих милых созданий,- отвечал Лусто.

- Они искупают все свои слабости, они заглаживают все свои проступки беззаветной любовью, когда им случится полюбить,- сказал директор.- Страсть актрисы тем более прекрасна, что она являет собою резкую противоположность со всем окружающим ее.

- Это все равно, что найти в грязи алмаз, достойный украшать самую горделивую корону,- сказал Лусто.

- Но,- продолжал директор,- Корали сегодня в полном рассеянии. Ваш друг, сам о том не подозревая, пленил бедняжку, и она провалит пьесу: она опаздывает подавать реплики; вот уже два раза она не слышала суфлера. Сударь, прошу вас, пересядьте в уголок,- сказал он Люсьену.- Если Корали влюбилась, я скажу ей, что вы уехали.