Утраченные иллюзии

- Когда Блюхер вместе с Сакеном достиг высот Мон-марта в 1814 году,простите, господа, что я напоминаю об этом роковом для вас дне,- Сакен, человек грубый, сказал: "Теперь мы сожжем Париж!" - "И не помышляйте об этом! Франция погибнет вот отчего!" - отвечал Блюхер, указывая на огромный гнойник, зиявший у их ног в огнях и дыме в долине Сены.- Я благодарю бога, что у меня на родине нет газет,- помолчав, продолжал посол.- Я еще не оправился от ужаса, который вызвал во мне этот человечек в бумажном колпаке: он в десять лет рассуждает, как старый дипломат. И право, мне кажется, что ныне вечером я ужинаю с львами и пантерами, которые оказали мне честь, спрятав свои когти.

- И точно,- сказал Блонде.- Мы могли бы заявить и доказать Европе, что нынче вечером вы, ваше превосходительство, изрыгнули змия, что этот змий соблазнил мадемуазель Туллию, самую красивую нашу танцовщицу, и отсюда перейти к истолкованию библии, истории Евы и первородного греха. Но будьте покойны, вы наш гость.

- Это было бы забавно,- сказал Фино.

- Мы могли бы обнародовать научные диссертации о всех видах змиев, таящихся в сердце и корпусе человеческом, и затем перейти к дипломатическому корпусу,- сказал Лусто.

- Мы могли бы доказать, что некий змий притаился и в этом бокале, под вишнями в спирту,- сказал Верну.

- Ив конце концов вы бы этому поверили,- сказал Виньон дипломату.

- Господа, не выпускайте своих когтей - восклицал герцог де Реторе.

- Влияние, могущество газеты лишь на своем восходе,- сказал Фино.Журналистика еще в детском возрасте, она вырастет; через десять лет все будет подлежать гласности. Мысль все озарит, она...

- Она все растлит,- сказал Бленде, перебивая Фано.

- Совершенно верно,- сказал Клод Виньон.

- Она будет возводить на престол королей,- сказал Лусто.

- И низвергать монархии,- сказал дипломат.

- Итак,- сказал Блонде,- если бы пресса не существовала, ее не следовало бы изобретать! Но она существует, мы ею живем.

- Она вас и погубит,- сказал дипломат.- Разве вы не видите, что господство масс, ежели предположить, что вы их просвещаете, затруднит возвышение личности, что, сея зерна самосознания в умах низших классов, вы пожнете бурю и станете первыми ее жертвами? Что в Париже сокрушают прежде всего? .

- Уличные фонари,- сказал Натан,- но мы чрезвычайно скромны и этого не опасаемся; самое большее, вы дадим трещину.

- Вы народ чересчур остроумный и ни одному правительству не дадите укрепиться,- сказал посол.- Иначе вы своими перьями завоевали бы Европу, тогда как не могли ее удержать мечом.

- Газета - зло,- сказал Клод Виньон.- Зло можно было бы обратить в пользу, но правительство желает с ним бороться. Пусть попробует. Кто потерпит поражение? Вот вопрос.

- Правительство,- сказал Блонде.- Я всегда буду это утверждать. Во Франции остроумие превыше всего, и газеты обладают тем, что превыше остроумия всех вместе взятых остроумцев,- лицемерием Тартюфа.

- Блонде, Блонде, поосторожнее! - сказал Фино.- Здесь сидят наши подписчики.

- Ты владелец одного из таких складов ядовитых веществ, ты и трепещи; но я смеюсь над нашими лавочками, хотя и живу ими.

- Блонде прав,- сказал Клод Виньон,- газета, вместо того чтобы возвыситься до служения обществу, стала орудием в руках партий; орудие обратили в предмет торговли; и, как при любом торгашестве, не стало ни стыда ни совести. Всякая газета, как сказал Блонде,- это лавочка, где торгуют словами любой окраски, по вкусу публики. Издавайся газета для горбунов, и утром и вечером доказывалась бы красота, доброта, необходимость людей горбатых. Газета существует не ради того, чтобы направлять общественное мнение, но ради того, чтобы потворствовать ему. И недалек час, когда все газеты станут вероломны, лицемерны, бесчестны, лживы и смертоносны; они станут губить мысль, доктрины, людей, и в силу этого будут процветать. У них преимущество всех отвлеченных существ: зло будет совершено, и никто в том не будет повинен. Я, Виньон, ты, Лусто, ты, Блонде, и ты, Фино, будем Аристидами, Платонами, Катонами, мужами Плутарха, мы все будем невиновны, мы омоем руки от всякой скверны. Наполеон назвал причину этого нравственного, а ежели угодно, безнравственного явления - вот великолепные слова, подсказанные ему изучением деятельности Конвента: "Коллективные преступления ни на кого не возлагают ответственности". Газета может позволить себе самые гнусные выходки, и никто из виновников не сочтет себя лично запятнанным.

- Но власть издает карательные законы,- сказал дю Брюэль,- они уже подготовляются.

- Б-ба!-сказал Натан.- Что же может сделать закон против французского остроумия, самого ядовитого из всех ядовитых веществ?