Утраченные иллюзии

Бальзак рассказал на страницах своего романа о труде писателя. Одного таланта мало. Необходим труд - в сущности, подвиг во имя искусства. Не каждому это по силам. Нужна воля, гигантская сила характера. И дело здесь не в усилиях самого творчества, а в нравственной стойкости творца, в его способности выпестовать свой талант, уберечь его от торгашества. "Талант страшный недуг... Воистину надобно быть великим человеком, чтобы хранить равновесие между гениальностью и характером",- пишет Бальзак. Этой нравственной стойкости не нашлось в характере его героя Люсьена Шардона, и он погиб, его оказалось в избытке у д'Артеза, и он победил. Эта нравственная стойкость вывела самого Бальзака на верную творческую дорогу. Он сохранил, выпестовал свой талант. И какой талант!

Бальзак - великий мастер слова. Он пишет обстоятельно, пожалуй, даже словоохотливо. Его перу нужен простор, и он пользуется этим простором с наслаждением, отдавая речам своих героев целые страницы. Его глаза зорки и внимательны, он оглядит все вокруг, заприметит и опишет все детали: одежду своего героя, его физический облик, его жесты, манеру держаться, говорить, он опишет интерьер дома, в котором живет его герой, улицу, город. И все необходимо, все важно, все гармонично впишется в грандиозную картину нравов. Здесь нет унылого описательства. При всей словоохотливости писатель чрезвычайно лаконичен, его сравнения, метафоры, эпитеты метки, уместны, ярки и далеки от "красного словца". Бальзак не терпел "красот стиля", чем, надо сказать, грешил его современник-Виктор Гюго.

Вот сопоставление бытовой обстановки двух полярных натур: хаотичного, беспорядочного в нравственном плане журналиста Этьена Лусто и серьезного, вдумчивого д'Артеза. "Эта комната, грязная и плачевная, свидетельствовала о жизни, не ведавшей ни покоя, ни достоинства: здесь спали, работали наспех, жили поневоле, мечтая

вырваться отсюда. Какое различие между этим циническим беспорядком и опрятной, достойной бедностью д'Артеза!"

Бальзак придавал принципиальное значение бытовым деталям, описание их входило в его эстетическую программу. "Изображая Костюмы, утварь, здания, внутреннее их убранство, домашнюю жизнь, вы воссоздадите дух эпохи",советует д'Артез Люсьену Шардону.

Поколение Бальзака, молодые авторы двадцатых, тридцатых годов XIX века, идя по стопам Вальтера Скотта, введшего в моду так называемый "местный колорит", то есть как раз то, о чем говорит д'Артез Люсьену, увлекались экзотикой стародавнего быта.

Исторические романы о средневековье были тогда очень модны Бальзак же применил принцип "местного колорита" к современности, и то, что для романтиков, писавших исторические романы, было экзотикой, часто довольно далекой от действительности,- для Бальзака-реалиста стало одним из могучих средств подлинного воссоздания типических характеров в типической обстановке.

Все герои Бальзака, как и герои Шекспира, умны и остроумны Можно сказать, что каждому из них французский писатель уделил толику своего гения.

Барон дю Шатле, которого писатель вовсе не собирался произвести в гении ("он знал все и не знал ничего") и, наоборот, изображает ловким приспособленцем, лукавым, безнравственным, далеким от каких-либо духовных интересов,- этот барон красочно описывает в романе две эпохи в тогдашней европейской литературе, а именно: предромантизм XVIII века и романтизм XIX. "Прежде мы пускались в оссиановские туманы. То были Мальвины, Фингалы, облачные видения, воители со звездой во лбу, выходящие из своих могил. Нынче эта поэтическая ветошь заменена Иеговой, систрами, ангелами, крылами серафимов; всем этим райским реквизитом, обновленным словами: необъятность, бесконечность, одиночество, разум. Тут и озера, и божественный глагол, некий христианизированный пантеизм, изукрашенный редкостными вычурными рифмами..." Это историческое свидетельство полностью можно перенести в университетский курс истории литературы.

Аббат Эррера, он же вор и рецидивист Вотрен,.. цитирует Библию, пересыпает речь латинскими фразами и высказывает парадоксы, Достойные самых утонченных умов: он называет римско-католическую церковь "совокупностью воззрений, которыми держат народ в повиновении".

Он рассуждает: "В эмиграции аристократия, ныне царствующая в своем Сен-Жерменском предместье, пала еще ниже: она была ростовщицей, торговкой, пекла пирожки, она была кухаркой, фермершей, пасла овец". Он пускается в исторические экскурсы, дает смелые

оценки событиям, людям и даже поднимается до афоризмов в духе Лабрюйера и Ларошфуко: "Из всех видов одиночества страшнее всего одиночество душевное".

Афоризмы, самые глубокомысленные, наполняют речь и автора, и его героев. Вот некоторые из них:

"Скупцы живут в мире воображения и власти денег". "У скупца все, вплоть до его пола, сосредоточено в мозгу". "Первая потребность человека, будь то прокаженный или каторжанин, отверженный или недужный,- обрести товарища по судьбе... Не будь этого всепожирающего желания, неужто сатана нашел бы себе сообщников" и т. д. и т. п.