Утраченные изобретения

Буквально на днях я пережил очень грустное чувство после встречи со своим другом и бывшим ассистентом Чарльзом Ф. Скоттом, ныне профессором электротехники в Йельском университете. Я давно его не видел и обрадовался возможности немного поболтать с ним у себя в офисе. Наша беседа, как и следовало ожидать, плавно перешла на мою турбину, и я очень разгорячился. «Скотт! — воскликнул я, увлеченный перспективой блестящего будущего. — Моя турбина отправит на свалку все тепловые двигатели в мире». Скотт задумчиво смотрел в сторону, поглаживая подбородок, словно считал в уме. «На этой свалке вырастет огромная куча денег», — сказал он и молча вышел. Эти и другие мои изобретения были, однако, не чем иным, как существенными продвижениями вперед в определенных направлениях. Разрабатывая их, я просто следовал врожденному инстинкту улучшать существующие устройства, нисколько не обременяя себя заботой о наших несравненно более насущных потребностях. «Усиливающий преобразователь» явился плодом многолетних трудов, главной целью которых было решение проблем, бесконечно более важных для человечества, чем простой рост производства. Если мне не изменяет память, то был ноябрь 1890 года, когда я провел в лаборатории один из самых необычных и эффектных экспериментов — из тех, что вошли в анналы науки. Исследуя свойства высокочастотных токов, я пришел к убеждению, что можно получить электрическое поле такой напряженности, что в пределах комнаты оно способно заставить светиться безэлектродные вакуумные трубки. Для проверки этого предположения был построен соответствующий генератор, и первое же испытание оказалось удивительно успешным. В то время трудно было понять суть этих странных явлений. Нам очень хотелось новых сенсаций, но вскоре мы стали равнодушны к ним. Вчерашние чудеса становятся обычными явлениями сегодня. Когда мои трубки были продемонстрированы в первый раз, публика смотрела на них с изумлением, которое невозможно описать. Со всех концов света я получал настоятельные приглашения, меня соблазняли обещаниями бесчисленных почестей и другими лестными приманками, но я отказывался. Однако в 1892 году стало уже невозможно продолжать отклонять приглашения, и я отправился в Лондон, где прочитал лекцию в Электротехническом обществе. Я собирался сразу уехать в Париж, где также обещал прочесть лекцию, но сэр Джеймс Дьюар настоял на моем выступлении в Королевском обществе. Вообще-то я человек слова, но в тот раз легко уступил убедительным аргументам великого шотландца. Он вдавил меня в кресло и налил полстакана чудесной коричневой жидкости, переливающейся всеми цветами радуги и напоминавшей по вкусу нектар. «Ну вот, — сказал он, — вы сидите в кресле Фарадея и пьете виски, которое он обычно пил». (Здесь я замечу, что это было мне не очень-то интересно, по- скольку к тому времени я уже изменил свое мнение о крепких напитках.) Следующим вечером я предстал с демонстрационными опытами перед Королевским обществом, и по окончании моего выступления лорд Рейли обратился к аудитории, и его чрезмерно лестные слова стали для меня началом терзаний, которым я стал подвергаться. Я бежал из Лондона, а потом из Парижа, чтобы избавиться от милостей, обрушившихся на меня, и выехал домой, где пережил тяжелейшие душевные муки и болезнь. Поправив здоровье, я начал обдумывать планы возобновления работы в Америке. До того времени я не осознавал, что обладаю каким-то исключительным даром совершать открытия, но лорд Рейли, которого я всегда считал идеальным типом ученого, сказал именно это, а если дело обстоит так, то мне надлежит, как я полагал, сосредоточиться на какой-либо крупной идее. И вот тогда, как и много раз в прошлом, я обратился к наставлениям моей матери. Мощь интеллекта ниспослана Небесами, это дар от Бога, и если проникнуться этой мыслью, мы станем жить в гармонии с Высшей Силой. Мать учила меня всегда искать истину в Библии, поэтому несколько следующих месяцев я по- святил изучению этой книги. Однажды, прогуливаясь в горах, я искал укрытие от надвигающейся грозы. Небо нависало тяжелыми тучами, но почему-то не проливалось дождем, пока внезапно не сверкнула молния, и спустя несколько мгновений начался ливень. Это наблюдение заставило меня задуматься. Было очевидно, что между этими двумя явлениями существует причинно-следственная связь, и, немного поразмыслив, я пришел к заключению, что электрическая энергия, участвующая в процессе выпадения дождя, незначительна и роль молнии во многом подобна действию чувствительного спускового крючка. Это открывало удивительные возможности. Если бы мы смогли оказывать на атмосферу воздействие электричеством с нужными параметрами, преобразилась бы вся наша планета и условия жизни на ней. Солнце поднимает воду из океанов, ветры переправляют ее в отдаленные места, где она дрейфует в небе в состоянии тончайшего равновесия. Если бы в наших силах было нарушать его когда и где угодно, мы могли бы управлять этим поддерживающим жизнь могучим потоком по своему усмотрению. Мы могли бы орошать бесплодные пустыни, создавать озера и реки и обеспечивать себя энергией в неограниченных количествах. Это был бы самый эффективный способ использования Солнца для нужд человека. Но его осуществление зависело от нашей способности добиться получения электричества с напряженностью такого же порядка, как и в природе. Это выглядело безнадежной затеей, но я решил попытаться и, съездив ненадолго в гости к своим друзьям в Уодфорд в Англии, сразу по возвращении в Соединенные Штаты летом 1892 года без промедления приступил к работе, которая была для меня тем более привлекательной, что задачи такого же типа нужно было решать для успешной беспроводной передачи энергии. В этот период я продолжил дальнейшее тщательное изучение Библии и нашел ключ в откровении Иоанна Богослова. Первый удовлетворительный результат был получен весной следующего года, когда я добился напряжения около 100 000 000 вольт — ста миллионов вольт—с помощью своей конической катушки. Это было сравнимо, по моим прикидкам, с напряженностью при вспышке молнии. Работа шла успешно до тех пор, пока мою лабораторию не уничтожило пожаром в 1895 году. О состоянии дел можно судить по статье Т.С. Мартина, напечатанной в апрельском номере журнала «Century Magazine». Эта беда отбросила меня назад по многим направлениям исследований, и в тот год большую часть времени мне пришлось посвятить планированию и восстановлению. Однако, как только позволили обстоятельства, я вернулся к работе. Хотя было понятно, что увеличения электродвижущей силы можно достичь путем увеличения размеров устройства, у меня было интуитивное ощущение, что эта цель достижима и на сравнительно небольшом и компактном трансформаторе, если сконструировать его должным образом. Экспериментируя со вторичной обмоткой в форме плоской спирали, как показано в моих патентах, я удивился отсутствию электрических разрядов и вскоре понял, что причиной этого является положение витков и их взаимодействие. Воспользовавшись этим наблюдением, я решил применить высоковольтный провод с витками большего диаметра и промежутками между ними, достаточными, чтобы препятствовать возрастанию распределенной емкости и в то же время исключить чрезмерное накопление заряда в какой бы то ни было точке. Используя такой подход, мне удалось получить напряжение, превышающее 100 000 000 вольт, что приближалось к допустимому пределу, исключающему риск несчастного случая. Фотография трансформатора, сконструированного в моей лаборатории на Хьюстон- стрит, была опубликована в «Electrical Review» в ноябре 1898 года. Чтобы продолжить работу в этом направлении, я должен был раскрыть свои планы и весной 1899 года, завершив подготовку к строительству установки для беспроводной передачи энергии, уехал в Колорадо, где провел больше года. Здесь я представил другие усовершенствования и дополнения, позволявшие получить токи при каком угодно напряжении. Интересующиеся найдут информацию о проведенных там опытах в моей статье «Проблема увеличения энергии для человека» в журнале «Century Magazine» за июнь 1900 года, на который я однажды уже ссылался. Я не хочу делать никакого секрета из моего повышающего трансформатора и расскажу о нем так, чтобы читатели ясно представляли себе его конструкцию и возможности. Итак, в первую очередь это резонирующий трансформатор со вторичной обмоткой, в которой высоковольтная часть занимает значительную площадь и расположена в пространстве на идеально развернутых поверхностях очень больших радиусов кривизны и с определенным расстоянием между ними, с тем чтобы на любом участке была обеспечена малая электрическая поверхностная плотность, исключающая утечку, даже при оголенном проводе. Он применим для любой частоты, от нескольких до многих тысяч колебаний в секунду, и может быть использован для получения токов очень большой величины и умеренного напряжения или слабых токов при огромной электродвижущей силе. Максимальное электрическое напряжение зависит только от радиуса кривизны указанных поверхностей, на которых располагаются высоковольтные витки, и от занимаемой ими площади. Судя по моему прошлому опыту, нет ограничений на получаемое высокое напряжение; реальна любая величина. С другой стороны, в антенне можно достигнуть токов силой в тысячи ампер. Для получения таких токов вполне достаточна установка очень умеренных размеров. Теоретически терминал диаметром менее 90 футов достаточен для получения электродвижущей силы такой величины, в то время как для антенных токов от 2000 до 4000 ампер при обычных частотах его диаметр может не превышать 30 футов. В более узком значении это беспроводной передатчик, в котором волновое излучение Герца, по сравнению со всей энергией, составляет пренебрежительно малую величину. При таком условии коэффициент затухания чрезвычайно мал, и в поднятой на определенную высоту емкости накапливается огромный заряд. Такой контур может затем возбудиться от импульсов любого вида, даже низкочастотных, и будет производить синусоидальные и непрерывные колебания, подобные колебаниям переменного тока. Однако если определить его в самом узком значении слова, можно сказать, что это — резонансный преобразователь, который, обладая указанными свойствами, точно рассчитан, чтобы войти в резонанс с земным шаром и с его электрическими константами