Утраченный Петербург

Ссылка продлилась недолго. 25 ноября 1741 года к власти пришла Елизавета Петровна, а с нею — новый крутой поворот изменил судьбу Бестужева-Рюмина. Благодаря заступничеству лейб-медика Ивана Ивановича (он же Иоганн Герман, он же Жан Арман) Лестока и французского посланника Жака-Иоахима (Жоакена) Тротти маркиза де ла Шетарди, пользовавшихся неограниченным влиянием на новую императрицу, Алексей Петрович был возвращен в Петербург. А в последовавшие три года пожалован в вице-канцлеры, сенаторы, главные директоры над почтами, награжден «за его неповинное претерпение» орденом Андрея Первозванного и, наконец, провозглашен великим канцлером (третьим за всю историю Российской империи). С тех пор, не имея достойных по уму и трудолюбию соперников, Бестужев-Рюмин шестнадцать лет управлял Россией.

Любопытно, как неожиданно Алексей Петрович, совсем недавно пострадавший за то, что отблагодарил своего благодетеля Бирона, рассчитался с очередными благодетелями. Оба они заслуживают хотя бы краткого рассказа. Немецкий полковой врач (француз по происхождению) Лесток, наслушавшись рассказов о петровской России, земле обетованной для иностранцев, написал просьбу о принятии на русскую службу и отправился в Санкт-Петербург. Ему казалось, в этом городе он сможет найти все — и деньги, и почет, и дело по душе. Новоприбывшего врача представили Петру I, и он сразу пришелся государю по душе: красив, ловок, приятен в обращении, говорит на нескольких европейских языках (это император особенно ценил). Так что Лесток был безотлагательно принят на службу, даже в обход других претендентов — может быть, и более сведущих в медицине, но явно уступавших ему в умении очаровывать. Очаровал он не только Петра, но и Екатерину, и их дочерей, Анну и Елизавету. К его помощи прибегали при любом недомогании, он и лекарем был изрядным, и утешить мог лучше, чем любой другой.

Правда, случилось так, что за поступок, благородному человеку непростительный, Петр сослал Лестока в Казань и едва ли вернул бы скоро в столицу. Но Петр умер, а Екатерина была не так щепетильна в вопросах чести и вернула провинившегося в Петербург, более того — назначила своим лейб-медиком. После смерти Екатерины Лесток стал не только лейб-медиком принцессы Елизаветы, но и ее доверенным лицом. Влияние его на Елизавету Петровну было огромно. Не случайно хлопоты за Бестужева увенчались таким успехом.

Алексей Петрович был благодарен, но понимал, что Лесток не бескорыстен: ему нужна поддержка Бестужева в попытках поссорить Россию с Австрией и наладить прочный русско-французский союз (разумеется, в интересах Франции). Лесток недооценил твердости убеждений Бестужева, не понял, что политические интересы неминуемо должны не только развести их, но и сделать врагами.

Бестужев был категорическим противником Франции и Пруссии (в то время у него для этого были весьма серьезные основания), Лесток же не просто симпатизировал Франции, но был ее агентом при русском дворе (получал от французов пенсию в пятнадцать тысяч ливров). Не менее тесные отношения связывали его и с Пруссией — именно по ходатайству прусского короля Фридриха II император Карл VII даровал Лестоку титул графа Римской империи. Так что интриги против Бестужева можно считать прямой обязанностью лейб-хирурга перед своими благодетелями. За эти-то интриги был он арестован, пытан в тайной канцелярии, приговорен к смерти, помилован, сослан в Углич, откуда освобожден только в 1762 году пришедшим к власти Петром III.

Кстати, дом Лестока — одна из петербургских утрат. Стоял он на берегу Фонтанки. На участке, принадлежавшем в петровские времена царице Прасковье Федоровне. Там был проложен переулок, названный Лестоковым (потом название приобрело более свойственное русскому языку звучание — Лештуков). После Великой Отечественной войны его переименовали в переулок Джамбула.

Уже несколько лет идут споры: оставить нынешнее название или вернуть старое. Забавно, но многие сторонники старого имени не знают, что оно значит, и никогда не слышали о докторе Лестоке.