Утреннее море

— Пойди, Олег, в лагерь, раздобудь рейки, попроси в кружке «Умелые руки» гвозди, молоток и ножовку, — сказал Виль, посмотрел на Вадика, пожалел его: — Возьми в помощь себе Вадика. По дороге туда-сюда прикиньте конструкцию рамы, чтоб была легкой и жесткой… Словом, рациональной.

Вадик подхватился, обрадованный:

— Я видел рейки за домиком, в котором садовник с садовничихой живут. Объясним — разрешат взять несколько штук. А с поплавками потом враз справимся, поднажмем и справимся.

— Уговор! — предупредил Виль.

— Уг…говор! — после небольшой паузы заверил Вадик: поборолся сам с собой… если уже знает себя.

— Меня надо было послать, меня! — проводив ребят взором, назидательно произнес Костик. — Садовник сам ни палочки не даст. Олег не решится утащить. Вадик — не сумеет… А я…

— А ты уронил бы высокую репутацию плавкоманды, — закончил Виль.

— Хо! — Костик на итальянский манер помахал перед собой рукой со сложенными в щепотку пальцами. — Кто бы что бы знал бы?

— А как быть со славой? — Лидия-Лидуся иронично цитировала слышанное или читанное. — С восхищением одних и с плохо скрытой завистью других — как быть?

Костик, как косу, приложил к голове Лидии-Лидуси седые пряди расплетенной веревки, зашамкал:

— Вше в швое время, хех-хе! Пролетит четверть века! Поишковая группа пионеров выйдет на след, найдет последнюю дряхлую свидетельницу событий штарушку Клеменчиху. И в школьном мужее появится штенд, а пошреди того штенда — давний портрет Конштантина Кучугура…

Лидия-Лидуся выдернула из пряди длинную нитку, вдела в иглу, сделала первый стежок, всхлипнула:

— Старушка шила и оплакивала юного храбреца, которого начальник лагеря строго наказал в тот же день, когда был свершен подвиг. Потому что в том лагере про всех знали всё, и даже больше…

— Не надо слез! — с надрывом воскликнул Костик, поднял камешек, бросил, но до воды не добросил — далековато было до воды. Он вскинул руку, чтобы повторить попытку, и замер: к солярию приближалась Пирошка. Она была в белом халате, застегнутом на одну пуговицу, в опущенной руке — палка с термометром. Через плечо — махровое полотенце.

— Такая жара, а у вас так много неотложной работы! — растягивая слова, сказала она.

— Поможете? Иголка и нитка найдутся, — с надеждой спросил Виль.

— Оставьте для меня долю — на тихом часе сделаю…

— К обеду мы должны все закончить, — отрезала Лидия-Лидуся.

Пирошка с сожалением развела руки, полы халата разошлись:

— Очень и совсем занята.

Она пошла к морю, халат развевался на ней, как туника. Ноги погружались в песок, и шаг был медленным, торжественно-размеренным.

— Идет делать бесполезное дело, а как важно выступает. — Лидия-Лидуся жеманно подвигала плечами. — Будто от того, что она сунет свой термометр в море, погода изменится. А все равно ведь не купаемся, акклиматизируемся…

— Не язви, — едва не крикнул удивленный и уязвленный Виль. — То, что тебе представляется бесполезным, не обязательно бесполезно.

— А вы не разглядели, что там на термометре? — передразнивая Пирошку, Лидия-Лидуся поднесла к носу вытянутый палец. — Вы так смотрели…

— Я вот на тебя… смотрю, — растерялся Виль. — Впервые встретила женщину, а так изображаешь ее…

— И не впервые… Она и в том году была здесь. В нее все мужчины влюблялись, крутились вокруг.

— Мужчины… А она?

— Она… — Лидия-Лидуся помолчала и заговорила по-иному, уважительно и как бы в назидание: — Она никем, кроме своей Катерины, не интересуется… Детишек лечит хорошо — если бинт присохнет, она снимает, что и не чувствуешь. Рука у нее чуткая, добрая…

— Вот видишь…

А Пирошка подняла руки к плечам, и халат опал на песок. Зайдя в воду, мягко легла на нее, накрылась волной…

Он насильно отвернулся. Отчего-то тянуло посмотреть на Лидию-Лидусю, узнать, что там, на ее скуластеньком лице? Опустив голову, Виль занялся мешком. Лицо горело. Костик, ехидный хитрец, сел возле, стал молча помогать, — выходит, он не только хитрец и ехидна.

Когда, возвращаясь в лагерь, Пирошка поравнялась с ними, Виль вопросительно глянул на нее.

— Море — ой! С собой унесла бы!

— Останьтесь с нами, поделитесь морем, — попросил Костик.

Пирошка, удивленно вглядываясь в мальчика, чуть наклонилась к нему:

— Ты добрый-добрый! Ты такой добрый!

И пошла, не оборачиваясь.

Вернулись Олег с Вадиком, принесли все, за чем ходили: к счастью, встретился им начальник лагеря, которому садовник отказать не мог — планки брали на выбор.

Олег разравнял песок и, чертя на нем тонким прутиком, показал, как можно сделать конструкцию жесткой, не утяжеляя ее, — всего-навсего одной планкой с концами, отпиленными под определенным углом: косые концы упрутся в прямые поперечины, прямые поперечины в свою очередь будут давить на косые концы. Над чертежом склонились все, даже Лидия-Лидуся. Защищая проект, Олег взглядывал на нее, как на главного оппонента: «Хорошо ведь?» Она поскупилась на похвалу — смолчала.

— Простое и рациональное решение, — одобрительно произнес Виль и, увидев, как покраснел довольный Олег, добавил: — Инженерно мыслишь. Постарайся, чтоб и в материале все было четко, строго по замыслу.