Утреннее шоссе

- А чай? - спросила проводница.

- Спасибо. Не хочется. - Наталья продолжала вглядываться в черное стекло. Стоило ей отстраниться, как глянец стекла проявлял все, что происходило за ее спиной, в купе.

Женщина, занимавшая нижнюю полку, и ее сын, десятилетний мальчик, сидели рядышком. На расстеленной газете перед ними лежали целлофановые пакеты. Соленые огурцы, котлеты, сыр, колбаса…

- Ешь! - требовала женщина.

- Я не успеваю, - стеснялся мальчик.

Женщина развернула новый пакет, понюхала, вздохнула, жалобно взглянула на соседа, сидевшего у самых дверей купе. Тот держал на коленях сверток, ждал, когда освободится столик.

- Со своим не справиться, надавали. - На туповатом лице мужчины темнели сонные глаза. - Девушке предложите. - Он кивнул на стоящую спиной к ним Наталью.

- Предлагала. Не хочет. Все стоит и стоит. - Женщина наклонилась к пассажиру и что-то зашептала.

Сонные глаза пассажира прояснились, он выпятил губы в знак искреннего сочувствия…

- Я, значит, притулилась рядом, - продолжала женщина. - Жду, когда муж корзину с продуктами донесет… Слышу, она и говорит матери: «Ненавижу, ненавижу… И никогда не вернусь обратно. Лучше газом отравлюсь…» Вот как!

Пассажир перевел взгляд на Наталью.

- Может, у меня возьмет? - произнес он шепотом.

Наталья обернулась, встала в дверях, опершись сложенными в локтях руками о косяки. Спортивная блуза задралась, обнажая смуглый впалый живот.

- Я спать сейчас лягу, - произнесла она так, словно купе занимали близкие ей люди. - Вот так… А завтра, пожалуй, что-нибудь съем, если не передумаете…

- Хох! - всплеснула руками женщина. - У меня тоже одна знакомая голодала. Говорила: «Хочу в игольное ушко пролезть». Пролезла! Да там и осталась. Даже хоронить было нечего.

Пассажир засмеялся странным, скачущим смехом. Он старался не смотреть на смуглый Натальин живот. Но справиться ему было нелегко… Женщина перехватила его взгляд и со значением сжала узкие губы. Пассажир это почувствовал и смущенно кашлянул.

Наталья легко закинула себя на полку. Повозилась какое-то время, устраиваясь поудобнее, и улеглась на грудь, упершись подбородком в подушку…

Внизу еще продолжалась тесная купейная суета, раздавались какие-то слова… Попутчики обращались к Наталье с какими-то пустяками - не дует ли, не боится ли она свалиться с полки. Мужчина предложил поменяться местами. Наталья отказалась…

Постепенно все успокоились.

Пассажир отправился в тамбур курить и закрыл за собой дверь купе.

- Не накидывай клямочку, - приказала женщина мальчику. - Еще вернется этот папиросник. - Она выключила свет.

Поезд шел торопливо, громыхая на стыках. Вначале двойным постукиванием и тут же одиночным. В строгой последовательности. Наталья всем телом слушала этот убаюкивающий перестук…

Оконное стекло приглаживало пейзаж, залитый лунным светом. Отдаленные холмы, домики, дорожные столбы словно протягивались на плотной бесконечной ленте. Временами стекло вздрагивало - разрывая воздух, проносился встречный состав. Наталья жмурилась, дожидаясь спокойного родного перестука…

Она чувствовала уже приближение сна, когда купе на мгновение озарилось тусклым коридорным светом - вернулся пассажир. Он постоял немного в темноте и принялся шуршать бельем, осторожно, словно мышь. Наталья щекой почувствовала его дыхание.

- Девушка, - едва слышно произнес пассажир, - вы спите?

- Ну, - сонно отозвалась Наталья.

- Вы б легли головой к дверям. Вам надует.

Наталья молчала.

Сон пропал. Оставалась одна ночь прежней жизни. Завтра должно что-то измениться. Ей стало страшно. Что вносит в душу успокоение? Сознание того, что впереди есть еще время. Вчера оставались целые сутки, а сейчас всего лишь несколько часов…

По оконному стеклу хлестали огни встречных поездов. Густели и вскоре блекли, пропадая, словно уплывающие медузы, станционные фонари…