Утренняя повесть

Я хорошо знал и того, и другого, особенно Кольку. Мы с ним марками менялись. Как-то он обдурил меня: за Сиам дал бракованный Гондурас.

Теперь я часто вспоминал ребят, старался представить их лица. Недавно я услышал, как бабушка говорила маме:

— Детей на войну посылали…

Я смолчал, не стал спорить. Но согласиться никак не мог.

Хорошенькие дети!

Колька прекрасный лыжник и спринтер. Зямка вообще здоровенный верзила… был.

Вот с этим «был», с этим прошедшим временем я примириться все-таки не мог. Ведь я их хорошо знал. Столько лет видел изо дня в день. Вместе в кино ходили…

И еще я думал, что, возможно, Колька и сам не знал… ну, тогда… что Гондурас бракованный, зубчики надклеены.

Мог же он не знать? Вполне.

Ссора с «невестой»

Зря я до начала уроков ворочал головой во все стороны. Людмилы не было. Заболела? Или, может быть, испугалась двух контрольных?

Как-никак алгебра и физика.

Только вряд ли, — не такая она. Да и Людка эти предметы знает получше кое-кого.

Вообще-то случаи побегов у нас были. Точнее говоря, не побегов, а побега: одного-единственного. Но массового. Еще в прошлом году.

Как-то в течение недели шли подряд контрольные да диктанты. Наконец, кончились. Мы едва перевели дыхание. Прошло два дня. И вдруг — предупреждают — начинается опять.

Тут же поползли слухи, дескать, какой-то инспектор из центра приехал, — вот и снова проверка. Зашумели мы, загалдели.

Была большая перемена. Мы остались в классе и стулом закрыли дверь изнутри… Кто-то из девчонок плаксиво выкрикнул:

— Не жалеют нас, не щадят!

— Нисколечко…

— Ни капельки…

Борис Костылин взобрался на парту и размахивал портсигаром. Не закурить предлагал, а просил тишины и слова.

Но какая могла быть тишина? Фимка Соколов даже пытался запеть.

— Бватцы! — надрывался он. — «Вихви важдебные веют над нами…» — Соколов стал дирижировать указкой и сразу же задел чью-то голову.

Несколько человек неуверенно подхватили песню. Но она не получилась.

Мы распалили себя. Мы бастовали.

Ася Лесина пыталась успокоить нас. Она говорила, что мы обязаны подчиняться, что наш долг… И прочее. Но Аська староста, у нее такая должность.

Денис вопросительно взглянул на меня. Может, он хотел поддержать Лесину? Я пробормотал о «целой своре» контрольных.

— Их, как собак с цепи, спустили на нас! Решили одно: бежать.

Наш класс на втором этаже. С портфелями идти опасно — рядом учительская, в коридорах народищу. Посыпятся вопросы: «Куда?..» А ведь ясно, куда! Смываемся!

Ребята открыли окно. Черные, желтые, красные портфели посыпались сверху. Слышались глухие удары о землю.

Мне не повезло. Уже года три я вместо портфеля ношу полевую сумку с длинным ремнем. Людка пыталась удержать меня от побега, и поэтому я выбросил сумку не глядя.

Выбежали мы — и что же? Она ремнем зацепилась за дерево. Само собой, смех поднялся. Спасибо, Денис помог — сбил сумку камнем со второго раза. Она тяжело шмякнулась у моих ног. Сумка пузатая: учебники, тетради да еще уставы РККА. Я их всегда таскал с собой.

За воротами мы разделились. Борис Костылин потопал домой. Мы с Денисом — за город, в сторону казарм. Остальные двинулись в кино.

Недалеко от казарм находился плац. Там военные занимались строевой подготовкой, обучались ружейным приемам. Звучали команды: «На пле-чо!», «К но-ге!».

А поодаль занимались кавалеристы. Вот на что смотреть! Мы с Денисом так и замерли… Вовсю мчатся кони, а бойцы прыгают на них — с оружием, без оружия.

— Джигитовка! — сказал я.

— Вольтижировка, — поправил Денис.

— Нет, джигитовка, — упрямился я, хотя сразу же понял, что прав Денис. Прыжки на лошадь или с лошади на рысях это, конечно же, вольтижировка. При джигитовке упражнения более разнообразные: тут и на седло встают, и под крупом висят. И почти всегда на галопе…

В школе же, как стало известно позже, разворачивались события не менее головокружительные. Пришли учителя, инспектор, а учеников — половина.

В погоню были брошены комсомольцы из десятого класса и свободные от уроков учителя. Кинулся и сам Иван Иванович, директор.

Ребята рассказывали: едва погас в кинозале свет, как его дали снова. На сцену перед экраном взбежал Иван Иванович. Его фигура — вся в черном — резко выделялась на полотне.

— Эй, прогульщики из восемнадцатой школы, немедленно на выход!.

Крепенько нам тогда попало. Кто нас только ни пилил: директор, родители, общее собрание! Тeпepь в классе никто не пропускал уроков. Но почему не пришла Людка? Евгения Ивановна, учительница географии и наш классный руководитель, делала перекличку. Когда она дошла до Людмилы, то проговорила вполголоса:

— Так, Устиновой сегодня не будет, — и стала вызывать дальше.

Значит, Евгень-Ванна что-то такое знает, думал я. А я не знаю. Почему? Ведь у нее от меня секретов нет. Все давно привыкли, что мы с Людкой дружим. В начальных классах нам кто-нибудь да кричал вслед: «Жених и невеста, коробочка теста!» Я, бывало, кидался на обидчика.

Но помогло не это. Помогло время. Стали постарше — и никто уже не дразнил.