Утренняя заря

— Так это же правда, — взволнованно сказал Юра. — В горах мы нашли ракету… точнее, летающий аппарат… а потом полетели в космос… Иван Петрович, почему вы так страшно смотрите? Я же ничего не придумал!..

— Хватит врать! — еле сдерживаясь, процедил Андропов. — Чепурной, открой медицинский изолятор. Там они переночуют. Соловенко, марш к себе. Завтра — педагогический совет. Подумайте до утра. И дадите полный отчет о трех месяцах своих путешествий. Вот так. Не признаетесь — отправим в другой интернат. Пусть еще там с вами помучаются. А теперь — идите…

* * *

…Машина весело мчалась по проселочной дороге среди пшеничных полей. Золотые волны катились к горизонту. Теплый ветер шаловливо гнал густые клубы пыли над нивами, скрывая налившиеся колосья пушистой серой пеленой.

На ухабах подбрасывало, и тогда Юра крепче сжимал тоненькие пальцы Светланы, замирая от радости и нежности. А девочка улыбалась, рвалась навстречу певучему степном ветру, тихонько мурлыкала какую-то песню.

Иван Петрович недовольно кашлянул. Никогда ему не приходилось встречать таких подростков. Таких испорченных, таких невоспитанных! Откуда это в них? Взялись за руки, поют, радуются. Будто и не было вчера педсовета, будто это не их переводят в другой интернат!

— Юра, — резко сказал Андропов. — Брось руку!

Юра невинно спросил:

— Куда бросить?

Андропов вскипел.

— Оставь в покое руку Светланы.

— Она же не против, — мрачно сказал Юра, отворачиваясь.

Этого воспитатель уже не мог выдержать. Он угрожающе сказал:

— Вы, что себе думаете? На что надеетесь? Думаете, новые воспитатели погладят вас по головке?

Синие глаза Юрки лукаво блеснули. Он смиренно опустил веки и тяжело вздохнул.

— Мы исправимся, Иван Петрович. Исправимся. Благодаря вашему мудрому решению — отправить нас в другой интернат…

Воспитатель аж захрипел от возмущения, хотел что-то ответить, но машину подбросило, и он прикусил язык.

— Сдам вас, как неисправимых, — холодно процедил Андропов, глядя ледяным взглядом на Свету и Юру.

Юрка вспыхнул от обиды. Голубые глаза потемнели, золотой чубчик, казалось, нахохлился.

— Вы… не верите нам! Вы — черствый человек!.

Ссору между воспитателем и учениками прервал автомобильный сигнал. Навстречу грузовику, в котором ехали воспитанники, из долины выскочила голубая «Волга». Из окошка выглянул незнакомый седой мужчина. Он махнул рукой. Легковая машина остановилась. Остановился и грузовик. Андропов взглянул на мужчину, довольно улыбнулся.

— Николай Сергеевич! Наконец-то! Здравствуйте!

Мужчина захлопнул дверцу «Волги», подошел к машине, с интересом посмотрел на детей, кивнул Андропову.

— Здравствуйте. Кто это с вами?

— Те же. Костенко и Яровая. Беглецы. Вчера был педсовет. Жаль, вас не было. Не признались ни в чем…

— А в чем надо было признаться?

Андропов соскочил с кузова, подошел к мужчине, наклонился к нему, зашептал:

— Темная история. Вы же знаете — их не было целое лето. Кушать им надо было? Надо. Жить где-то надо? Надо. Мы их приперли! Где? Что? Как? Чем кормились? Где взяли одежду? Гляньте, какие у них наряды. Ясно — украли. А они в один голос твердят, что были на Венере…

— Как, как?

— На Венере. В один голос. Мы — к психиатру. Врач говорит, что здоровы. Итак — симулянты. Скрывают какое-то преступление. Мы не можем держать их у себя, они скомпрометировали наш интернат… Думаю, товарищ директор, что вы не будете сожалеть о таких…

— Хм… хм…

Новый директор исподлобья глянул на раздраженного Андропова, на мальчика и девочку, которые настороженно ожидали в кузове, не зная, о чем идет речь. Потом он мотнул головой, засмеялся.

— Сложная история. А вы расспросили их, как там?

— Где там? — не понял Андропов.

— Ну… на Венере?

— Да вы что, Николай Сергеевич? За кого вы меня принимаете?

— Как же так? Подростки дружно говорят, что были на Венере. Это же интересно. Пусть бы рассказали. И при всех учениках…

— Это уже, знаете, не педагогика… а детектив, — отрезал мрачно Андропов. — Попробуйте вы с ними… потом увидите!

— Попробую, — вздохнул директор. — Надо попробовать. А ну, дайте документы. Хм… Костенко Юрий… Сирота. Отец летчик. Погиб на боевом посту. Мать — умерла от потрясения. Так. Хм… А сын — преступник…

— Неисправимый, — подтвердил Андропов.

— Неисправимый… — глухо повторил директор, не поднимая взгляда от бумаг. — Девочка тоже — «неисправимая»? Мать умерла. Отец… отец неизвестен…

— Яблоко от яблони… — хмыкнув, сказал Андропов и осекся.

Директор смотрел на него холодным, строгим взглядом. Едва разжимая губы, сказал:

— У меня тоже… отец неизвестен…

— Простите, — сконфуженно буркнул Андропов. — Простите… Что же будем делать с этими?..

— Возвращайтесь назад. Я сам поговорю с ними. Вечером. Приводите их ко мне домой…

Удивленный Андропов мрачно вскарабкался в кузов. Дети растерянно переглядывались…

* * *

Светлана и Юра робко вошли во двор дома, где поселился новый директор. Он как раз поливал сливы, нося воду ведрами из колодца. Увидев детей, поставил ведра, пошел к ним навстречу, застегивая рубашку на груди. Поздоровался, подав обоим руку.