Утренняя заря

Новое основное чувство: наша бренность. Прежде старались создать чувство величия человека тем, что указывали на его Божественное происхождение; теперь этот путь запрещен: у входа на него поставили обезьяну с другим страшным чудовищем, и она внушительно скрежещет зубами, как бы желая сказать: Не сметь идти по этой дороге! Теперь обратились к другому направлению, к цели, куда идет человечество, и указывают на этот путь, как на доказательство его величия и родства с Богом. Увы! путь каждого из нас кончается могильным памятником с надписью: nihil humani a те alienum puto. На какую бы высокую ступень развития ни поднялось человечество – может быть, в конце оно будет стоять выше, чем вначале! – нет для человечества перехода в высший порядок. Становление (das Werden) влечет за собой исчезновение; зачем же из этой вечной игры делать исключения для какой-то планетки! И на этой планетке для одного вида, живущего на ней? Прочь эти сентиментальности!

45

Вера во вдохновение. Люди возвышенных и вдохновенных минут, которые в обыкновенном своем состоянии или по случаю болезни бывают беспомощны и безутешны, видят в этих минутах свое нормальное состояние как человека, свое «я», а состояние беспомощности и безутешности считают навеянными вчуже, из «вне я». И потому они вспоминают об окружающей среде, о своем времени, о всем своем мире со злобным чувством. Вдохновение для них настоящая жизнь, их «я»; во всем остальном они видят преступников, врагов этого состояния, к какой бы области человеческой жизни оно ни принадлежало. Эти фанатики причинили человечеству много зла: они неутомимые сеятели плевел недовольства собою и ближними, презрения эпохой и миром, и вообще муки миром. Целый ад преступников едва ли мог бы оказать такое удручающее, заражающее воздух, неприятное влияние и на такое громадное пространство времени, как эти сумасброды, полусумасшедшие, гении, не могущие владеть собою и только тогда испытывающее удовольствие, когда теряют часть сознания. Между тем «преступник» часто обнаруживает в себе значительное самообладание, самопожертвование и рассудительность и вызывает к жизни те же качества у тех, которые его боятся. Быть может, небо становится от него мрачнее, но воздух крепче и свежее. Кроме того, те фанатики всеми своими силами насаждают веру в восторженность, как в жизни: страшная вера! Как дикари развращаются и быстро вымирают от водки, так и человечество развращалось, опьяняясь духовной водкой и, может быть, пошло уже к разложению.

46

Каковы мы есть. «Будем снисходительны к великим слепцам», – сказал Стюарт Милль. А я говорю: «будем снисходительны к зрячим, великим и малым», – потому что большего, чем снисхождение, мы не можем дать в том положении, в каком мы находимся.

Книга вторая

Природа и история морального чувства

47

Становятся нравственными не потому, чтобы были нравственными. Подчинение морали может быть или рабским, или суетным, или своекорыстным, или самоотверженным, или глупо восторженным, или бессмысленным, или актом отчаяния: само по себе это не содержит ничего нравственного.

48

Изменчивость морали. Изменяют мораль, работают над ее преобразованием те, кто с успехом совершает все, что ни захочет, каков бы ни был его поступок.

49

В чем мы все неутомимы. Мы постоянно делаем заключения из суждений, которые считаем ложными, из учений, в которые мы не верим, – при содействии наших чувств.

50

Пробудиться от сна. Благородные и умные люди верили когда-то в музыку сфер. Благородные и умные люди верят и теперь еще в «нравственное значение жизни». Но в один прекрасный день эта сферическая музыка не слышна стала их уху! Они проснулись и увидели, что эту музыку они слышали во сне.

51