Утренние поезда

— Тася должна вернуться домой, — решительно заявил Рогов.

— Она говорила вам, что хочет вернуться в Петроград? — спросил Зимин, глядя на Тасю.

— Нет. Она не говорила этого. Но меня беспокоит ее судьба.

— Меня тоже, — сказал Зимин. — Тася перенесла тяжелую болезнь. И эти годы, проведенные здесь… Ей нужен покой, которого нет и не может быть в этой стране.

Рогов пристально поглядел на Зимина.

— И вы, интеллигент, способны оставить Россию, когда ей больше всего нужны толковые, знающие люди, когда народ впервые за сотни лет проснулся для созидательной жизни?

— Народ… народ… — поморщился Зимин. — А вы хорошо знаете, для чего именно он проснулся? И потом… я не интеллигент, я офицер.

Мимо снова проехала Тася.

— Кто вы такой, Зимин? — спросил Рогов.

— Человек, — пожал плечами Зимин. — Видите ли, Рогов, от присяги царю-батюшке меня освободила революция. А новым властям я не присягал. Я принадлежу только самому себе. Я свободный человек.

— Вы хотите остаться в стороне? — спросил Рогов.

— Принять чью-либо сторону — значит убивать. Я не хочу участвовать в этой свалке.

— И все-таки есть Россия!..

— Россия… Для меня это слово не имеет смысла. С некоторых пор…

— А для Таси? — спросил Рогов. — Сейчас она ни о чем не думает, полностью доверилась вам — она любит вас. Но наступит минута, и она поймет, что Россия… Родина — не просто слово. Кто знает, может быть, и для вас придет эта минута.

— Может быть… — небрежно бросил Зимин.

— Уходите! Но Тасю оставьте! Вы не имеете права брать ее с собой.

Возле них остановилась Тася. Она спрыгнула с лошади и с тревогой поглядела на обоих.

— Вы ссоритесь?

Зимин не ответил. Он резко повернулся и быстро пошел в сторону поселка.

Суббота сидел на крылечке и чинил детскую лошадку. Прищурившись, он взглянул на Зимина.

— Ты немедленно отправишь Рогова в Балабинск, — с трудом сдерживаясь, сказал Зимин.

— Болтать будет… — поморщился Суббота.

— Ты немедленно отправишь его в Балабинск, — настойчиво повторил Зимин.

Суббота понимающе усмехнулся.

— А не пожалеем, что отпустили? Пущай остается, лекарь хороший, пригодится. — Но, взглянув на Зимина, согласился: — Ладно. Разве что для тебя.

Суббота сидел на крыльце и потирал легонько раненую ногу. Перед ним стояли Силантий и Харитон.

— Поведете так, чтобы дороги сюда не запомнил. И чтобы доставить живым и невредимым. Поняли?

— В самый Балабинск? — удивился Харитон.

— Зачем в Балабинск, дура! Бросите его у Николиной заимки, сам доберется. Ну а не доберется, значит, не судьба. Понятно?

Силантий стоял мрачный и не глядел на Субботу.

Силантий, Харитон и Рогов выбрались из непроходимой чащи на освещенный солнцем песчаный обрыв. Рогов опустился на землю.

— Хватит, — сказал Харитон. — Находились. Пора кончать.

— Кончать? Суббота не приказывал, — ответил Силантий.

— Суббота? Ничего ты не понял, чего тебе Суббота приказывал. Я Ефима не первый день знаю. По глазам угадываю, чего хочет.

Силантий хмуро поглядел на сидящего в стороне Рогова.

— Я мальчишкой его отца знал, — сказал он.

Рогов оглянулся в тот момент, когда Харитон подымал ружье. Схватив мешок с продуктами, он скатился с обрыва.

Раздался выстрел.

Рогов, обернувшись, увидел, как ружье с расщепленным прикладом выпало из рук Харитона. Силантий опустил свое ружье. Харитон испуганно смотрел на Силантия.

— Ты что, черт рыжий! С ума сошел?

— Доберется — его счастье. А не доберется, на мне его крови нет, — сказал Силантий и перекрестился.

Суббота и Зимин, ведя на поводу тяжело навьюченных лошадей, двигались вдоль неширокого ручейка, бежавшего по круглым желтовато-серым камешкам. Зимин остановился, прислушался. Суббота услышал шум, похожий на шум леса в ветреную погоду, но не порывистый, а ровный, спокойный, непрерывный.

— Пришли, — сказал Зимин и спустился к воде.

Суббота последовал за ним. Прозрачная вода ручья давала возможность рассмотреть между серыми, вертикально стоящими пластинками сланца мелкие, хорошо обкатанные камешки. Суббота нагнулся, зачерпнул горсть камешков. Вода стекала с его рук. Он вглядывался в сверкающие на солнце мокрые камешки. Потом поднял глаза на Зимина.

— Здесь? — спросил он растерянно, почти испуганно.

Зимин не ответил, он прошел дальше вдоль ручья. Суббота двинулся за ним. За поворотом ручья перед ним открылся водопад. Вода широкой полосой падала с невысокой скалы.

Зимин взобрался по скользкому склону наверх. Суббота остался внизу… Зимин прошел выше по ручью и остановился у узкой горловины, где ручей можно было легко перешагнуть. Он взял тонкое суковатое бревно и, подсунув под лежавшую у ручья глыбу песчаника, столкнул его в воду так, что оно перекрыло горловину. Вода устремилась в сторону, огибая плотину, в узкую, забитую галькой канаву…

Суббота видел, как водопад постепенно иссякал, пока перед ним не открылась крутая стенка из кварца, блестящая от влаги. Зимин спустился вниз. В том месте, где недавно шумел водопад, в стенке кварца проглядывали тонкие, едва заметные прожилки самородного золота.

— Здесь, — сказал Зимин.

— Господи, — прошептал Суббота. — Благодарю тебя, господи, что услышал мои молитвы.