Утренние поезда

В а з и л и (сдерживая гнев). И ты, мой ученик, учишь меня — твоего учителя? Молчать!

Р а д о м и р. Прости, учитель… Но от этого зависит жизнь царевны.

Ц а р ь. Пусть он скажет, Вазили.

В а з и л и (неохотно). Говори!

Р а д о м и р. Раскали на огне иглу и проткни брюшко клеща. Тогда челюсть и лапки его ослабнут, и ты без труда удалишь его.

В а з и л и (после долгой паузы). Ты прав… мой ученик. Я сделаю, как ты говоришь. Зажги свечу.

Пока Радомир зажигает свечу, Вазили пристально смотрит на него.

(Тихо.) Ты притворялся семь лет и проник во все тайны врачевания. Ты перехитрил меня. Но сейчас ты вынес себе приговор.

Вазили берет иглу, раскаляет ее на огне, наклоняется над Мариной, извлекает клеща, поднимает руку с иглой, показывая, что операция закончена. Генрих бросается к Марине.

Г е н р и х. Она жива! Она дышит ровно, на лице появился румянец. Ты великий волшебник, Вазили!

Царь. Неужели ты спас мою дочь?!

Вазили смазывает надрез мазью, делает перевязку. Марина открывает глаза, улыбнулась.

Дочь моя! Ты вернул мне мое сокровище! Вазили! Нет границ моей благодарности! Я обещал выполнить любую твою просьбу. Проси! И клянусь, она будет выполнена немедленно!

В а з и л и (глядя на Радомира). Казни моего слугу!

Ц а р ь (изумленно). Что ты сказал?

В а з и л и. Казни моего слугу!

К о с т а. Ты требуешь, чтобы казнили твоего слугу?

Ц а р ь. Но разве он не помог тебе спасти мою дочь?

В а з и л и. Ты обещал выполнить любую мою просьбу.

Ц а р ь. Да. Но этого я не могу сделать! Я благодарен ему так же, как и тебе. Он заслуживает награды, а не казни.

В а з и л и. Царское слово тверже алмаза!

Ц а р ь. Нет! Проси что угодно, но не это!

В а з и л и. Царское слово тверже алмаза. У меня нет другой просьбы.

Р а д о м и р. Царь! Вазили не отступится — его ненависть ко мне не имеет границ. Он не успокоится, пока не погубит меня. Но пусть твои руки будут чисты. Пусть он сделает это сам. Пусть он приготовит самый смертоносный яд и даст его мне. Но если я останусь жив, то я приготовлю свой яд и дам его ему.

Ц а р ь. Какая странная просьба! Неужели ты надеешься спастись от яда, приготовленного самим Вазили?

Р а д о м и р. Тому, кто упал в море, не следует бояться дождя.

Ц а р ь. Мне жаль тебя. Ты мог бы стать хорошим лекарем. Но слово царя тверже алмаза. Пусть будет так, как ты сказал!

В а з и л и. Да будет так! (Открывает ларец, достает из него пузырек, выливает содержимое в чашу, протягивает ее Радомиру.) Пей… глухонемой! Ты слишком надеешься на то, что удалось выведать у меня тайком. Пей! И знай — у тебя еще есть время до вечера подумать о том, как прекрасна жизнь. К вечеру тебя не станет!

Радомир берет чашу, медленно, как бы дегустируя, пьет яд. Молча смотрят на него присутствующие. Вазили громко смеется. Кукеры убирают обстановку дворца, выходят на авансцену.

С т а р ш и й  к у к е р (поет).

Зачем, пока он не казнен,
Скорбеть о Радомире?
Быть может, верх одержит он
В неслыханном турнире?

К у к е р ы.

А если смерть беднягу ждет,
Так лучше яд, чем эшафот!
Но тот, кто смел, — тому везет,
Тот раньше смерти не умрет!

С т а р ш и й  к у к е р.

Ко всем приходит смертный час!
Однако знает каждый:
Трус умирает много раз,
А храбрый лишь однажды!

К у к е р ы.

Нам неизвестно наперед,
Когда наступит наш черед.
Но тот, кто смел, — тому везет,
Тот раньше смерти не умрет![3]

К у к е р ы  уходят. Входят  Р а д о м и р  и  Т о д о р к а.

Р а д о м и р. У меня есть еще шесть часов… (Смеется.) Целая вечность! Но чтобы успеть принять противоядие — всего два часа. Если я не успею к этому времени принять териак…

Т о д о р к а. Мирчо… Мирчо! Ты должен жить, Мирчо!

Р а д о м и р. Я буду жить, если я смогу превзойти Вазили, одолеть его яд. Он во мне… Он притаился и ждет… Я могу его побороть. Но все необходимое для изготовления териака — в доме у Вазили, а туда мне хода нет. Если Стоян и эти славные ребята не принесут мне вовремя нужные мне травы и минералы…