Утренний взрыв

- Что?.. Не знаю... "Гебен", может быть, а? - пытался догадаться Алексей Фомич.

- Свечку зажги!

- Ищу ее... Не знаю, куда делась...

Огарок свечки коридорный им поставил, предупредив с вечера, что электричество у них горит только до двенадцати часов, но теперь, ошеломленные громом, нашли они этот огарок с трудом, а когда зажгли его, услышали бегущих по коридору людей.

- Значит, и нам бежать надо! - решил Сыромолотов. - Одевайся скорее! Это не иначе, как "Гебен"... Неймется им, негодяям!

- Васька! Васька, черт окаянный! - закричал кто-то, пробегая мимо их двери.

- Надо умываться! - Надя бросилась к умывальнику.

Но в умывальнике не было воды: она забыла, что истратила ее всю еще с вечера. А Алексей Фомич поспешно одевался. Начала проворно одеваться и Надя.

Посмотрев на свои часы, сказал Сыромолотов:

- Времени еще немного, - седьмой час в начале, а уж заря: посмотри-ка на окно, Надя!

Окно розовело, и это заметила Надя, когда заслонила собою свечку. Кое-как заплетя косы и приколов их, Надя надела шляпку, схватила свое пальто, потушила свечку (отчего зарево в окне стало гораздо ярче) и, пропустив Алексея Фомича в коридор, заперла номер.

- На, спрячь, - сунула она ключ Алексею Фомичу, который рокотал, направляясь к лестнице:

- Вон в какую мы историю попали, а?.. Вот тебе и Севастополь!

Как ни спешили они одеться, оказалось, что из своего коридора они выходили последними. Но на лестнице, освещенной теперь небольшими керосиновыми лампочками, им удалось все-таки спросить какого-то чубатенького парнишку:

- Что это, зарево или светает?

Парнишка бросил им в ответ два какие-то ни с чем несообразные слова: "Море горит!" - и загромыхал по ступенькам лестницы на каблуках.

- Должно быть, морской бой... да иначе и быть не должно, - пытался догадаться Сыромолотов. - "Гебен" палит в наших, они в него...

- Отчего же залпов больше не слышно? - спросила Надя уже на нижней лестнице.

- Подожди, выйдем - услышим, - обнадежил ее Алексей Фомич.

Но ничего не услышали они, когда вышли из гостиницы. На площади было темно, а в небе над бухтой краснело-желтело зарево; кругом около них бежали куда-то люди.

- Куда вы? - спросила Надя кого-то из бежавших.

- На Графскую! - ответили ей.

- Стало быть, и нам надо на Графскую, - решил Алексей Фомич.

Графская пристань от гостиницы Киста была недалеко, но тяжелому Сыромолотову показалось, что шли они долго: это потому, что Надя почти летела вперед, безостановочно твердя одно и то же:

- Там что-то теперь ужасное происходит в бухте, ты пойми, а там Михаил Петрович!.. И как же теперь себя чувствует Нюра?.. Мы должны сейчас к ней ехать, сейчас же!.. Вот узнаем, что там такое, и к ней, чтоб ее успокоить!.. Ведь она должна быть спокойной перед такой операцией, а тут вдруг кто-то крикнул: "Море горит!" Какой ужас!.. Господи, какой ужас!

- Чепуха!.. Как это "море горит"?.. А ты и поверила! - пробасил Алексей Фомич.

Но около кто-то из темноты отозвался на это:

- Не знаете, как море горит? Очень просто: нефть на воде горит!

- Вот! Ты слышишь? - подхватила это Надя. - Вон какой ужас!

Сыромолотов держал Надю за локоть, чтобы она не слишком рвалась вперед, она же все-таки вырывалась, чтобы поспеть за другими. Ему приходилось делать непривычно большие шаги; у него начиналась одышка.

Наконец, подошли к такой густой толпе, сквозь которую нельзя уж было пробиться. Да и следом за ними подбегали новые толпы, и оттуда, запыхавшись, кричали:

- Что, братцы, там, а?.. Какой это корабль горит?

- Ты слышишь? Корабль горит! - закричала Надя Сыромолотову.

- Ну, значит, подбили, вот и горит, - объяснил он ей.

- Какой черт подбили! - гаркнул кто-то около. - Чем это подбили? Взорвали, а не подбили!

И еще кто-то около:

- Подводная лодка подошла!.. Мину пустила!

- Торпеду, а не мину!

- А не один ли черт? Сказал тоже!

- Да какой же корабль наш горит? - почти простонала Надя, обращаясь ни к кому и ко всем.

И чей-то суровый мужской голос спереди ответил ей:

- Вот тебе на, - не знает какой! Дреднаут "Мария"!

Надя не прижалась к Алексею Фомичу при этих словах, - она просто упала на него всем телом, и, обняв ее всю, он бормотал тоже ошеломленно:

- Ну, не надо, Надюша, не надо, милая... Возьми себя в руки!.. Может, это и враки, - почем они знают и в самом деле?.. И нам ведь к Нюре надо ехать сейчас, к Нюре!..

О Нюре не забыла, конечно, Надя, как ни была поражена тем, что услыхала. Она поспешно вытерла глаза и кинулась в толпу, прихлынувшую сзади. Однако протиснуться сквозь нее, пожалуй, не могла бы, если бы не мощная работа Алексея Фомича руками и плечами. При этом спрашивали у него:

- Что горит?.. Какой корабль погиб?

Он же бормотал на это однообразно:

- Неизвестно... Ничего неизвестно!

Знакомой уж им Нахимовской улицей, ежеминутно уступая дорогу бегущим к пристани людям, добрались они до Рыбного переулка.