Утро черных звезд

– Погоди, дай рассказать, – раздраженно проворчал инженер. – Стою я, слушаю, и тут искин начал задвигать про имитацию. Знаешь, мне даже не по себе как-то сделалось. Вдруг он прав? Вдруг мы с тобой и вправду сгорели в Транспортной Сети, а то, что сейчас, это не мы вовсе, а действительно какой-то морок? И не проверишь, и не докажешь. А голос говорит…

– …что ты человек, естественно, – закончил Ит. – Мне он то же самое сказал. Но, понимаешь, не сходится. Я уже про это думал, и не сходится.

– Что за манеры у тебя, перебивать через слово?! – рассердился окончательно Ри. – А еще гуманитарий! Ты можешь заткнуть плевательницу и дослушать?

Ит промолчал.

– На чем я там… а, да. Голос говорит: «Вы действительно не те, кем кажетесь, но при этом вы, вне всякого сомнения, люди. В этом можешь не сомневаться. Вы не порождения Транспортной Сети и не морок».

Не те, кем кажетесь… Ит сморгнул, нахмурился. Вот это совпадало. На сто процентов совпадало с тем, что чувствовал он сам. Ощущение, которое он испытывал последнее время и которому объяснения не было, наконец-то сумело найти дорогу к словам и облечься в них. Я не тот, кем кажусь. Я кто-то еще. Кто-то другой. Но если я – не я, то что же я? Ответа не было. А если попробовать иначе?

– Ри, слушай, может быть, попробуем разобраться? – попросил Ит. – Как-то это все очень уж нелепо и мелодраматично, не находишь? Что-то правильное в словах этого голоса есть, вот только уж больно размыто все получается.

– Как ты предлагаешь разбираться? – удивился инженер.

Подошла официантка, поставила перед ними квадратные тарелки. Улыбнулась Ри. Народу в кафе почти не было, вокруг царил приятный полумрак, где-то в углу играла тихая музыка. Ит отхлебнул из своего стакана и поморщился – слишком сладко, даже приторно. Попросил у официантки воды, та вскоре вернулась с кувшином.

– Ну, так что? – снова спросил Ри, когда девушка, наконец, ушла.

– Разбираться – это значит с самого начала, – пояснил Ит. – Расскажи о себе, потом я – о себе. С детства. Где ты родился, где вырос. Родители, семья.

– У меня очень хорошая семья, – с гордостью начал Ри, но тут же почему-то осекся. – Мы из техноэлиты, ученые. И отец, и мать всю жизнь работают на Техносовет, я с самого начала был отдан в группу при их институте, ну, знаешь, группы для детей сотрудников, имеющих хорошую генетику. Сначала мечтал стать транспортником… а кто из детей не мечтает об этом? Потом, уже в юности, начал заниматься телепортацией… и по сей день ею занимаюсь. Несколько книг написал. Имею статус преподавателя. Грант дали. Работы много, она тяжелая, да еще и люди некоторые не понимают, а оттуда зависть, пакость всякая, – он скривился, как от чего-то кислого. – У тебя, как я думаю, примерно то же самое, так?

– Так, – кивнул Ит. – У меня тоже очень хорошая семья, и мы тоже очень много работаем. Правда, в другой области, но это, мне кажется, не принципиально. Уже что-то общее нашли.

– Систему ищешь? – усмехнулся инженер. – Маловероятно, что она есть. Но давай попробуем. Итак, нам с тобой…

– Примерно по сорок лет. Имеем степени, каждый в своей области. Шли каждый в противоположный своему мир, шли работать. Да нет, это все не то! – созидающий раздраженно стукнул по столу кулаком, жалобно звякнула ложечка на подставке. – Слушай, а если в детстве?

– Что – в детстве? – не понял Ри.

Детство… детство было, как у всех. Не то чтобы очень уж хорошее, но и не плохое. Сладкие подарки по праздникам, обычные шалости, группа, потом средняя группа, потом высшая, потом – по выбранному статусу, потом сам статус. И, глядишь, уже вырос. Лето, осень, зима, весна. Несколько концентрических кругов, наложенных друг на друга. Мама, папа, дед…

«Не смей подходить к полосе, нам потом придется платить штраф, если ты случайно остановишь машину транспортников».

«Хорошо, мама».

«Илайя, спорим, что ты не сможешь запрыгнуть на желтую полосу?»

«Ри, да я запросто!»

«На что спорим?»

«На три конфеты».

Смешно было, да. Ну, на то оно и детство.

– Если у нас было что-то общее в детстве, и оно является… – начал было Ит, но Ри его тут же оборвал.

– То, что я в семь лет навернулся с крыши, не может иметь никакого отношения к тому, что сейчас с нами происходит, – жестко сказал он.

– А я в семь лет едва не утонул, – ответил созидающий. – От страха и не запомнил почти ничего. Обрывки какие-то.

– Я про крышу тоже почти ничего не помню, – отмахнулся инженер. – Мама говорила, месяц в коме пролежал. До сих пор шрам на затылке остался.

– А я воды боюсь, – признался Ит. – Не так чтобы уж совсем – и плаваю хорошо, и под парусом могу… но все равно какая-то неуверенность остается.

– У меня то же самое с высотой, – понимающе покивал Ри. – Ладно, это все ерунда. По-моему, искать систему бесполезно. Какие-то совпадения есть, но они, больше чем уверен, случайны. Так что, по моим рассуждениям, своей фразой про то, что мы «не те, кем кажемся», этот голос имел в виду что-то другое. Иносказание, например.

– Наверное, – согласился созидающий. – Хотя радует одно – мы все-таки люди.