Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

      М а р и я  Ф е д о р о в н а
Когда бы я была хозяйкой бала...

                А д ъ ю т а н т
Не вы? А кто же?

      М а р и я  Ф е д о р о в н а
                                Молодежь, конечно.
Кто в танце веселее всех кружится...
Да Трепов, верный страж порядка, вряд ли
Допустит к князю мне приблизиться.
Ведь я на подозреньи у него.

                А д ъ ю т а н т
Ах, полно! Генерал, как я, поклонник
Актрисы чудной. Нет, решусь, ей-ей,
На сцену поступить, служить во храме,
Где вы весталка.

      М а р и я  Ф е д о р о в н а
                               Полно, сударь, полно.
С княгиней князь, раскланявшись, уходят.
И Трепов. Поспешите.

                А д ъ ю т а н т
                                          Я вернусь!
                 (

Уходит.)

                  Н а д я
Весталка - вы? Что он хотел сказать?

       М а р и я  Ф е д о р о в н а
Весталка? Фи! Была я как-никак
И замужем, детей имею также.

                   Н а д я
Еще загадка: были?

       М а р и я  Ф е д о р о в н а
                                     Так случилось.
Осталась в доме мужа не женой,
А лишь хозяйкой, матерью детей.
Ведь у меня растет и сын приемный.
Вина на муже, что ж, но я свободна
И если полюблю кого, он первый
О том узнает, путы все спадут.

                   Н а д я
И вы так никого не полюбили?

      М а р и я  Ф е д о р о в н а
Обжегшись, поостережешься, к счастью.
И я жила, пожалуй, как весталка,
Священнодействуя на сцене.

                   Н а д я
                                                     Правда!

      М а р и я  Ф е д о р о в н а
Нет, ныне я воистину люблю,
Со страхом до озноба, с изумленьем,
Боясь поверить в счастье, как девчонка,
Когда вокруг кричат все громко: "Горько!"

Старик и студент останавливаются поодаль, явно посматривая в сторону Марии Федоровны Андреевой.

С т у д е н т. А ведь я написал ей письмо.

С т а р и к. Кому - ей?

С т у д е н т. Вы прекрасно знаете, о ком речь.

С т а р и к. Ну, да. И какую же глупость ты сочинил?

С т у д е н т. Я писал о нас. Как, выходя из театра, мы всегда сосредоточенно молчали. Мы боялись, чтоб кто-нибудь с нами не заговорил. Мы бережно, как святыню, выносили из театра, лелеяли любовно в своей душе то золотистое просветление, которое вливалось от Вас. И вот - незаметно для меня самого - в моей груди постепенно создался Ваш обаятельный образ. Он стоит там, разливая немеркнущий свет.

С т а р и к ( крякнув). И правда. Ух, ты!

С т у д е н т. И перед его глазами проходят мои мысли, мои чувства. Он - высший суд. Он говорит мне о чудесной красоте, зовет к ней, обещает ее. Он неудержимо заставляет меня искать лучшей жизни. Он требует от меня, чтобы я сам стал лучше, как можно лучше.

С т а р и к. Так-с!

С т у д е н т. Вы - обещание идеальной жизни; Вы - призыв к прекрасному; Вы - самая чарующая греза...

С т а р и к. Ну, ну, лучше не скажешь.

С т у д е н т ( со смущением). В конце я попросил прислать на память карточку. Вот это, наверное, глупо, и теперь я боюсь попасться ей на глаза, вдруг она меня узнает, хорошо зная вас.

С т а р и к. Мария Федоровна и поглядывает на нас с лукавым видом. Боюсь, ты и меня впутал в эту романтическую историю, что мне не к лицу, не по летам.

     Где-то на хорах раздается мощный и пленительный бас.

        Х о р  у ч е н и к о в
О, звуки чудные! Не ангел ли сошел
С небес, чей глас - божественный глагол,
Ликующий, рыдающий и гневный
В борьбе добра и зла вседневной?
Шаляпин? Он! Как Горький, из низов,
С привольных волжских берегов.
У Мамонтова он себя обрел
И воспарил на сцене, как орел
Встречь солнцу без усилья
Могучие расправив крылья, -
Вся мощь стихии, светлый зов,
Как и Серов, из молодых богов,
Сошедших здесь на пире,
И Правда торжествует в мире.