Утро — еще не день

Время, когда мы с врагом перестреливались в кустарниках и лесах, ужа давно миновало. Пришлось привыкать не перестреливаться, а пожимать руку противнику, шутить, заключать торговые соглашения, приглашать на ужин и разговаривать о погоде. Если прикинуть, то, наверное, выйдет, что я провел больше времени среди врагов, чем среди своих.

Темные ветви деревьев за окном таинственно покачиваются. Движение темно-фиолетовых туч словно подсказывает мне направление. Чего ты ждешь? Прыжок в окно — и ты на свободе! До шоссе, видимо, не больше километра. А машины там идут круглосуточно. Как-нибудь доберешься до Штутгарта, до Саарбрюккена или еще куда-нибудь — лишь бы подальше от этой дыры.

А что Сеймур? Он спит. Спит или не спит, он за тебя не даст и медного гроша.

Отхожу от окна и снова растягиваюсь на диване. Выпрыгнуть в темноту — нет ничего проще. А потом? Прыжок во мрак, прыжок вслепую, и в такое время! Зачем прыгать в лапы противника?

С такими мыслями я уснул, и сон приснился уже спокойный.

На следующее утро я выхожу в кухню сполоснуть лицо и вижу там Сеймура, который возится около электрической плитки.

— Не работала, — говорит он. — Но теперь все хорошо.

— Никогда не думал, что вы можете варить кофе и даже чинить электрические плитки, — замечаю я, когда мы сидим перед фаянсовыми чашками с темной горячей жидкостью.

— Я могу делать миллион дел. Кажется, я уже говорил вам, что в молодости прошел все этапы нищеты.

— И очень радуетесь, что вырвались из нее.

— Человек никогда не может вырваться из нищеты, Майкл. Он может только заменить одну нищету на другую, — качает головой американец.

Он вынимает изо рта сигарету, отпивает из чашки и констатирует:

— Эта бурда сохранила из всех своих натуральных качеств только горечь. Но и это лучше, чем совсем ничего.

— Вы уверены, что тут ничего не найдется съестного?

— Я все обшарил. Два ящика виски, только что распакованный кофе да еще вода в кране — это все наши пищевые продукты.

— Надеюсь все-таки, что Мод возвратится раньше, чем мы вспухнем с голода, — говорю я.

— Надейтесь, — подбадривает меня Сеймур. — Это способствует кровообращению.

— Но вы не убедите меня, что сидеть тут без какой-либо связи с окружающим миром…

— Конечно, нет. В нашей работе связь всегда необходима. Но что сделаешь, если тебе не отвечают…

Я намереваюсь спросить что-то еще, когда с поляны перед виллой доносится шум мотора.

— Если кто-то попытается войти, вам придется исчезнуть, конечно, через окно, — быстро бросает Сеймур, поднимаясь и направляясь к двери.

Иду вслед за ним и припадаю глазами к щели между створками дверей первой комнаты. На поляне остановился военный «джип» с четырьмя американцами в униформе и в белых касках. Военная полиция. Двое из них направляются сюда, небрежно держа в руках автоматы. Сеймур выходит навстречу гостям. Обмен репликами, которых мне не слышно. Предъявление документов, которых я не могу увидеть. Документ, кажется, вызывает уважение к Сеймуру, ибо суровые полицейские становятся приветливей. Еще несколько реплик, потом гости возвращаются в «джип».

— Разыскивают какого-то бельгийца, — объясняет мне американец, когда шум мотора затих вдали.

— Искали меня, а нашли вас, — уточняю я, в свою очередь. — Не очень волнуетесь, что вас застукали?

— Почему вы считаете, что меня застукали? — сводит брови Сеймур. — Неужели только вы можете иметь два паспорта?

Он умолкает. Потом говорит:

— Следовательно, разыскивают вас. Этого надо было ожидать. Интересно только, кто поднял тревогу — Райен или Томас?

— Райен не заинтересован в этом после того, как он забрал деньги.

— Банкноты были фальшивые, все до единого, Майкл. Служебный реквизит — и не больше. Неужели вы допускали, что я отдам какому-то мошеннику настоящие доллары! У Райена есть все основания выдать вас, потому что вас ему рекомендовал Томас. Томас тоже может это сделать после того, как вы заключили соглашение с Райеном.

Он задумчиво втыкает в уголок рта сигарету и щелкает зажигалкой.

— Как у нас с сигаретами? — спрашиваю я, тоже закуривая.

— Этого больше, чем нужно. Так же, как и виски. А что, если выпить по стакану шотландского?

— Я согласен на все, лишь бы притупить адскую боль в желудке.

— Да, Райен или Томас — вот в чем проблема, — вслух размышляет Сеймур.

— Какое это имеет значение для вас? Ведь ваша операция завершена.

— А вы, Майкл?

— Не убеждайте меня, что вас так беспокоит моя судьба.

— Вопрос о вашей судьбе в самом деле не решен. А я не люблю нерешенных вопросов. Со вчерашним взрывом взлетели в воздух и готовые решения. Теперь придется ждать. Это даст нам возможность подумать.

День проходит если не во сне, то, по крайней мере, в какой-то летаргии.

Лежишь на скрипучем диване и ощупываешь взглядом полутьму над головой, пока затуманится в глазах и ты окажешься в сновидении, таком запутанном, что невозможно и пересказать.

Наконец осознаешь, что ты снова проснулся или пребываешь в полузабытьи — это почти одинаково, — и тебя одолевают мысли, назойливые, как осенние мухи.