Утро магов (Посвящение в фантастический реализм)

"Если мне удалось подняться так высоко, - писал Ньютон, - то лишь потому, что я стоял на плечах гигантов". Эттербери, современник Ньютона, писал: "Скромность учит нас отзываться с почтением о древних, в особенности когда мы не знаем в совершенстве их работ. Ньютон, знавший их почти наизусть, в высшей степени уважал их и считал авторов людьми великого гения и высшего ума, простиравшими свои открытия во всех областях гораздо дальше, чем нам кажется по оценке оставшихся от них рукописей. Гораздо больше утраченных древних работ, чем сохранившихся, и, может быть, все новые открытия не стоят того, что утрачено".

По мнению Фулканелли, алхимия служила связью с цивилизациями, которые исчезли тысячелетия назад и неведомы археологам. Само собою разумеется, ни один .археолог с репутацией серьезного ученого, ни один уважающий себя историк не допустят и мысли о существовании в прошлом такой цивилизации, которая обладала наукой и техникой, превосходящими наши. Но передовая наука и техника до крайности упрощают технологию алхимиков, хотя ее достижения находятся, быть может, у нас перед глазами, но мы не способны это понять. Не имея глубокого научно-технического образования, ни один серьезный историк или археолог не сможет провести раскопки, способные пролить какой-то свет на эту проблему. Разделение наук, по необходимости вызванное сказочным современным прогрессом, быть может, скрывает от нас в прошлом нечто не менее сказочное.

Известно, что немецкий инженер, которому было поручено построить в Багдаде канализацию, обнаружил в хламе местного музея под неопределенной этикеткой "Предметы культа" электрические батареи, сделанные за десять веков до Вольта, во времена династии Сасанидов.

До тех пор, пока археологией будут заниматься только археологи, мы не узнаем, была ли "ночь времен" в самом деле непроглядным мраком или же сверкающим днем.

* * *

Курт Зелигман писал: "Жан-Фредерик Швейцер, называемый Гельвецием, ярый противник алхимии, сообщает, что утром 27 декабря 1667 г. к нему явился неизвестный. Это был, по-видимому, весьма почтенный, солидного вида, но скромно одетый человек, похожий на меннонита. Спросив Гельвеция, верит ли он в существование философского камня (на что знаменитый доктор ответил отрицательно), незнакомец открыл маленькую шкатулку из слоновой кости, "в которой были три куска вещества, похожего на стекло или опал". Ее владелец заявил, что это и есть знаменитый камень, что с помощью самого ничтожного его количества он может сделать двадцать тонн золота. Гельвеций подержал в руке кусочек и, поблагодарив посетителя за любезность, попросил дать ему немного. Алхимик ответил категорическим отказом. Но потом любезным тоном добавил, что за все состояние Гельвеция не может расстаться даже с малейшей частицей этого "минерала" по причине, которую ему не дозволено разглашать. В ответ на просьбу доказать правдивость этих слов, т.е. осуществить превращение, незнакомец ответил, что вернется через три недели и покажет Гельвецию кое-что, способное его удивить. Он вернулся в назначенный день, но от какой-либо демонстрации отказался, заявив, что ему запрещено раскрывать секрет. Тем не менее он согласился дать Гельвецию маленький кусочек камня, "не более горчичного зерна". И, так как доктор выразил сомнение в том, что такое крошечное количество может произвести хоть малейшее действие, алхимик разбил кусочек надвое, бросил половину и протянул ему другую: "Вам будет достаточно даже этого".

Тогда Гельвеций решил признаться, что еще во время первого визита незнакомца утаил несколько крупиц, которые в самом деле превратили свинец, но вовсе не в золото, а в стекло. "Вы должны были защитить вашу добычу желтым воском, - ответил алхимик, - это помогло бы проникнуть сквозь свинец и превратить его в золото". Незнакомец пообещал вернуться на следующий день в девять часов и совершить чудо - но не пришел, послезавтра - тоже. Видя это, жена Гельвеция убедила его попробовать совершить превращение самому, в соответствии с указаниями незнакомца. Гельвеций так и поступил. он расплавил три драхмы свинца, облепил камень воском и бросил его в жидкий металл. И он превратился в золото: "Мы тотчас же отнесли его к ювелиру, который заявил, что это самое чистое золото, какое ему доводилось видеть, и предложил 50 флоринов за унцию". Заключая свой рассказ, Гельвеций говорит, что этот слиток золота все еще находится у него как осязаемое доказательство превращения. "Пусть святые Ангелы Божьи бодрствуют над ним (неизвестным алхимиком) как над источником благословения для христианства. Такова наша постоянная молитва за него и за нас".