Утро морей

Сначала все шло предсказуемо: взрослый и адекватный мужчина, бизнесмен, хозяин своего дела, относился ко всем этим таблеткам с неприязнью, а санитаров и врачей на дух не переносил. Но потом что-то изменилось… Он меньше говорил и ни с кем не спорил, зато улыбаться стал больше. Не поглупел, много читал, с удовольствием смотрел фильмы, признал, что у него была проблема. Виделся с семьей, хотя изначально твердил, что не сумеет их простить. А главное, он больше не отказывался от замгарина, он сам просил таблетки, если медсестра забывала принести.

Человек не исчезал окончательно, он как будто… переписывался, что ли. Что-то оставалось прежним, и это сбивало с толку. Но многие черты и убеждения менялись кардинально.

Это лишь усиливало злость в душе Макса. Значит, уже окончательно: по какой-то причине, которую сам он определить не мог, он оказался защищен от воздействия отравы. Сказать об этом открыто было равносильно самоубийству, и Макс, привыкший сдаваться страстям без особых переговоров, теперь учился продумывать каждый свой шаг. Он смотрел на своего недавнего приятеля и попросту копировал его поведение. От апатии переходил к бодрости, смеялся и шутил, строил планы, с показным, хотя и не слишком бурным удовольствием глотал таблетки.

Он затаился, он ждал, хотя и сам не знал, чего именно.

* * *

— Ника-а! — тихо позвала Даша. — Ты можешь зайти ко мне? Мне надоело пялиться на дверь.

Могло ли это быть трюком? Вполне. За последние дни Ника была проклята раз двадцать и официально объявлена врагом народа. Так что проигнорировать младшую сестру было проще всего — но только на первый взгляд. Отпуск заканчивался, Нике нужно было возвращаться в город, и больничный Даши не мог длиться вечно.

Так что очень скоро ей пришлось бы отпустить сестру при любом раскладе. Вопрос лишь в том, к чему это привело бы дальше.

Поэтому Ника вошла в комнату, и Даша могла бы сразу броситься на нее, цепь это позволяла. Но сестра сидела на кровати, грязная, измученная и вполне спокойная.

— Ты понимаешь, что можешь за это отправиться в тюрьму? — устало спросила Даша.

— Да, это было одним из вариантов, которые пришлось принять.

— Мне было хорошо — и тебе было хорошо.

— Мы обе катились черт знает куда, Даш. Ты умирала. Это не «хорошо».

— Но есть ведь и другое «раньше», — напомнила Даша. — То, которое было до замгарина. Я не уверена, что хочу вернуться туда!

— Придется… Я так точно вернусь.

— А если я — нет? Если снова начну принимать таблетки, что ты будешь делать тогда?

— Я не смогу тебя остановить, — признала Ника. — Но я хотела, чтобы ты сначала прошла через ломку, чтобы поняла, что эта мерзость делает с тобой и с твоим телом.

— Ты так и не сказала, что будешь делать, если я снова буду принимать его.

— Уйду.

— Куда?

— Да не важно, куда, просто прекращу с тобой общение.

— Со мной? С родной сестрой?

— Я не смогу иначе, — вздохнула Ника. — Это будешь не ты… Это будет Даша плюс «Белый свет». Мне это не нужно.

— Ты меня шантажируешь!

— Нет. Если у тебя есть право принять решение, то и у меня тоже.

Даша смотрела на нее так, будто готова была разрыдаться.

— Ну почему? — всхлипнула она. — Это же нечестно! Зачем тебе понадобилось снова быть нервной, дерганой, печальной?

— Не обязательно, что я буду такой всегда. Но, знаешь, если надо принять это, я уж лучше приму. Потому что, отказываясь от этого, я теряю нечто большее, — ответила Ника.

— Что, интересно?

— Себя. Замгарин — это дорожка, проторенная кем-то. И я вдруг поняла: я не знаю, куда она ведет. И проложили эту дорожку совсем не из благих побуждений.

— Этого ты точно знать не можешь!

— Я это могу знать и знаю, потому что я недавно попробовала сделать крохотный шажочек в сторону с этой дорожки, и ничего хорошего это мне не принесло.

Она рассказала сестре о том единственном дне, когда коллеги заподозрили, что она отказалась от замгарина. Даша не хотела верить. Это читалось по ее глазам, по поджатым губам, по отведенному взгляду. И до всей этой истории с передозировкой и ломкой она бы и не поверила, замгарин запретил бы ей.

Но теперь обмануться ей стало куда сложнее.

— Может, они все правы? — только и спросила она.

— Логика уровня «десять дураков не могут ошибаться», — усмехнулась Ника.

— Я серьезно!

— Я тоже. Знаешь, чем меня больше всего пугает замгарин? Он принимает решения за меня. Даша, я не пойду по второму кругу. Да, замгарин дает кучу преимуществ. Но я уже не верю, что они бесплатные. Делай выбор со знанием об этом.

Она наконец отстегнула Дашу, и бесполезная цепь со звоном упала на пол.

К двери Даша не бросилась, и уже это было не так уж плохо. Она, болезненно морщась, потерла ногу, потом поднялась и медленно пошла наверх. Телефон и возможность вызвать полицию ее не интересовали — ее интересовал душ. При деревенском домике он был более чем скромным, но после нескольких недель в подвале и это казалось чудом.

Нике хотелось получить от сестры ответ как можно скорее, но она понимала, что торопить Дашу бесполезно, и терпеливо ждала.

Сестра снова подошла к ней только поздно вечером с видом мрачным и решительным.