Утро под Катовице. Книга 1

Умывшись снегом и размявшись на холодке, мы с парнями сварили в котелках перловку, добавили туда тушёнку и позавтракали. Затем нашли Бондаренко и ровно в восемь часов в составе второго отделения под началом отделенного командира Дмитрия Соловьева, я спустился с холма и мы отправились на восток. Небо было затянуто облаками, падал редкий снег и поначалу, пока не начало светать, нам пришлось двигаться по темному карельскому лесу очень медленно, тщательно выбирая дорогу. Сам я, конечно, благодаря своему хорошему ночному зрению мог бы идти быстрее, но Соловьев поставил меня замыкающим и я медленно плёлся позади. После девяти часов уже значительно посветлело и мы могли бы ускориться, но вошли в труднопроходимый лиственный лес с густыми зарослями кустарника и буреломом, из-за чего скорость нашего движения ещё снизилась. Потом наткнулись на незамёрзшее болото и пошли на север в надежде найти обход. На нашу, и без того небольшую скорость движения влияло ещё и то, что командир отделения останавливался каждые пятнадцать минут и делал пометки на схематически нарисованной от руки карте. Так, плутая по заснеженной тайге, до четырнадцати часов, когда, после обеденного привала, Соловьев принял решение возвращаться, по моим прикидкам, мы вряд ли отдалились от кордона дальше семи километров по прямой. Назад отряд пошел не по своему, уже порядком засыпанному снегом следу, а "по прямой," — как выразился командир отделения. Разумеется, как я и предполагал, его настрой оказался излишне оптимистичным, и на обратном пути порядком уставшему отряду пришлось покружить ничуть не меньше, обходя многочисленные препятствия. Небольшим утешением для нас явилась березово-рябиновая роща, где по моей инициативе бойцы набили вещмешки мороженой рябиной. А то взводу в качестве питания выдали только перловку и тушёнку, так и до цинги недалеко. На кордон мы вернулись только в половине седьмого, уставшие как ездовые собаки.

На следующее утро, один из бойцов второго отделения, проживающий в моём шалаше, Андрей Пинегин, разбудил меня и остальных бойцов радостным сообщением:

— Тама на севере бабахает шибко! Небось наши белофиннов бьют!

Заинтересовавшись, я выбрался на мороз и, отойдя от кучкующихся красноармейцев, восторженно обсуждающих изменение ситуации на фронте, прислушался. Действительно, с северного направления доносились раскаты артиллерийской канонады, а на горизонте предрассветную тьму временами разрывали едва заметные сполохи. Ко мне подошёл Тошбоев и с воодушевлением произнес:

— Наконец-то наши делом занялись, а то, считай, дней десять на месте топтались! Давно уже пора этих вражин задавить!

Мне очень хотелось бы порадоваться вместе со всеми, однако, хотя у меня знания об истории этой войны были довольно скудными, я помнил, что мирный договор с Финляндией был заключён где-то в середине марта, так что, если даже там, на севере, сейчас пытается наступать Красная Армия, в чем у меня были некоторые сомнения, то никакого положительного эффекта не будет, и мёрзнуть нам на этом кордоне придется ещё долго. Потоптавшись там ещё пару минут, я пришел к выводу, что дальнейшее стояние на холоде не имеет смысла, и вернувшись в шалаш, подбросил дров и устроился поближе к очагу. На часах было уже половина седьмого утра и пытаться ещё поспать не имело смысла, да и не хотелось — выспался. Примерно через двадцать минут в шалаше появились воодушевленные бойцы, после чего мы, получив продукты, поставили на очаг свои котелки с растопленной из снега водой и перловкой.

После завтрака, к которому мы сегодня добавили по десятку горьковатых ягод рябины, наше отделение вновь отправилось патрулировать в запутанных таёжных лабиринтах восточного направления. Вчерашняя лыжня была уже засыпана снегом и отряду пришлось прокладывать путь по снежной целине. Однако, благодаря приобретённому опыту, сегодня нам удалось отойти от кордона на несколько километров дальше и не сильно плутать при возвращении.

Эта ночь была несколько теплее предыдущих, да и нападавший снег утеплил крышу, поэтому при потушенном костре получилось проспать почти до утреннего подъёма. Проснувшись в половине четвертого я вышел до ветру и, справив нужду, осмотрелся по сторонам, отдавая дань смутной тревоге, мучившей меня с вечера. Вокруг стояла ночная тишина, а в прояснившемся небе висела половинка луны, заливая окружающий зимний пейзаж серебряным светом. Красота. Заметив вдали какое-то движение на уходящей к северу речке, я, вернувшись в шалаш, взял винтовку и с помощью оптического прицела пригляделся к заинтересовавшему меня объекту. По ровному, покрытому заснеженным льдом руслу беззвучно, словно бестелесные призраки, вызывая ощущение нереальности происходящего, размеренно отталкиваясь палками от наста, скользили десятка два белых силуэтов.

— Боец! — вполголоса подозвал я топчущегося поблизости часового и приказал ему, — поднимай лейтенанта, к нам приближается финский отряд.

— Где? — будто проснувшись, красноармеец выпучил глаза и взяв винтовку наизготовку, стал крутиться на месте, вглядываясь по сторонам.