Утро псового лая (СИ)

«Безумству храбрых поем мы песню!» Раздраженно подумал Дельвиг, глядя на очередную, пятую уже атаку немецкой пехоты на позиции его многострадальной гренадерской роты …Уже много позже, Дельвиг узнал, что их родной Литовский полк сорвал планы целого генерал-оберста Вильгельма Вернера и не дал четырнадцатой панцер — дивизии ННА ГДР прорваться на стыке двух пехотных дивизий русского четвертого корпуса. Угодив на пристрелянные заранее и отлично замаскированные оборонительные позиции «литовцев» панцер-дивизия захлебнулось кровью и уже к полудню, понеся существенные потери дивизия была оттянута во второй эшелон а её командир, генерал Гебхард Херманн, было отстранен от должности и отправлен в тыл под присмотром офицеров «штази». Уже к часу дня, в бой была брошена опытная девятая Пфальцская народно-гренадерская дивизия. Перед этим, Дельвигу пришлось плотно познакомится с деятельностью люфтваффе. Три десятка реактивных «Арадо» с планируемыми авиабомбами на борту в сопровождении истребителей накрыли позиции дивизионного артполка. Затем еще двумя налетами, полностью подавили полковой артдивизион и полностью оборвали связь. Как с дивизией так и с полком. Немецкая артиллерия, тоже не стояла без дела, планомерно перемешивая с землей позиции батальона подполковника Буткевича в чьем составе была рота Дельвига. Ну здесь не Галиция, здесь мы уже к боям готовы. Два месяца позиции обживали и маскировали. Все было стандартно, аж противно. Впереди, медленно ползли три приземистые самоходки, как написано в справочнике штаба Российской армии- «штурмгешютц», штурмовое орудие для поддержки пехотных подразделений ННА. Сзади цепями шли немецкие гренадеры в интервалах двигались полугусеничные «Ханомаги» с крупнокалиберными пулеметами.

Ну ничего, еще не вечер. Связь с штабом батальона есть и гостинцы тевтонам мы приготовили. Зря вы, камрады социалисты с нами в Галиции схлестнулись четыре года назад. Много мы о вас тогда узнали. Лучше из того что узнали, что в тактике, что в вооружении — оставили себе, тщательно изучив. Так уж исторически сложилось. Русские — великая нация осваивать чужой опыт и знания. Перенять, освоить, приспособить к своим условиям. И побеждать…Ничего зазорного здесь нет, те же римляне не стеснялись брать себе лучшее от врагов. Знаменитый легионы — созданы самнитами, клибанарии — персами, триремы — греками.

Так вот и мы, быстро учимся и перенимаем. Нет у нас этого высокомерного чванства к врагам. Вот и сейчас, ожили молчавшие до сих пор динамо-реактивные орудия Б-10, установленные на башне каждого «волка» целя в грязные борта «штурмгешютц», благо дистанция выстрела позволяла. Первый и третий взвод, метили по бронемашинам, второй фельдфебеля Волосевича — по пехоте. Благо осколочно-фугасных «стрел» в арсенале БТР хватает. Словно напоровшись на стенку, один за другим полыхнули два «штурмгешютца», последний из трех — завертелся на месте словно ужаленный, провалился в воронку и был хладнокровно расстрелян окопанными «волками» в пятнистый борт. Пехотинцы трусившие за бронетранспортёрами, тут же дисциплинированно попадали на землю и начали вялую перестрелку с окопавшимися «литовцами».

«Странно. Очень странно….Почему германский командир, бросает в бой силы поротно, а не бьет всем батальоном?» подумал Дельвиг. Неужели что то придумали. Какую то хитрость?

Едва эта мысль пришла в голову, как заорал стоящий рядом ординарец, ефрейтор Черкалин

— Господин старший! Ракета со стороны Гродно! Нет… три ракеты, три…!

— Радист! Передать сигнал «Горн», повторяю «Горн»! Рявкнул Дельвиг, снимая перчатку и вытирая пот со лба. Приказ четкий- три ракеты, это немедленный отход. Жаль, чертовски жаль оставлять так хорошо оборудованную позицию и пятится раком…Под огнем…

Как и ожидалось, уйти удалось далеко не всем. Бронетранспортер Леонтьева, как и одна машина его взвода были подбиты на отходе, едва выползли из укрепленных бревнами капониров. Еще две машины было потеряно с утра в схватке с немецкими танками. Людей побило тоже много, треть роты — как с куста, за десять часов боевых действий. Как дела в батальоне или полку, остается только догадываться, но думаю — ничего хорошего.