Утро Земли

Хитроглазый боец с переломанным носом не успел в уме составить возражение, подчинился. И через пару минут позабыл все сомнения. Его тело задышало, зажило, согрелось от движения, и Стэнли невольно, смущённо улыбался вместе с Чарли.

Люк и Арнольд посмотрели друг на друга, рассмеялись. И только лейтенант остался настороженным, серьезным. Лицо его выдало внутренний вопрос: а как бы он повёл себя на месте Стэнли? Командир позволил им кончить зарядку, а потом дал сигнал выступать. Настало время примириться с фактом – в группе появился пятый боец, и против этого ни у кого нет возражений.

-

Дни боевого похода потянулись чередой. Небо светлело и темнело по часам, но скупое солнце поигрывало в прятки, ленилось греть и просвечивать густую непогоду. На переходах разговаривали мало, а когда становились на привал, седовласый Арнольд рассказывал Чарли, каким стал современный мир людей. Остальные бойцы часто сидели поодаль и слушали. Бывало, они дополняли стариковские рассказы, а иногда задавали вопросы и спорили. Чарли больше молчал, сопоставлял услышанное с вычитанным в книгах.

– Какой-то умник сказал, что война никогда не меняется. Видать, он плохо знал историю. До первой мировой воевали по правилам – сойдутся армии, побьются, разойдутся. Потом научились окопной войне, навытворяли танки, пулемёты. Сами участники и жертвы говорили – это была бесчеловечная война, если войну вообще можно считать человечной. А в середине двадцатого века война вообще перечеркнула законы людских отношений. Политики помножили имперские замашки на расовый геноцид, создали атомную бомбу. Одной прицельно сброшенной хватило, чтобы принудить страну к капитуляции.

– Арни, а ведь было две бомбы, я читал в учебнике. Русские сбросили одну на Хиросиму, а вторую на другой город, – Стэнли поправил старика.

– Это кто же такие учебники писал? Мне дед рассказывал, при нём закончилась Вторая мировая. После Хиросимы целили в Нагасаки, но пилот промахнулся. У русских тоже была атомная бомба, и неизвестно, где они могли её взорвать. Американцы их опередили.

– Ага, и в этот раз они же начали войну, – Люк подхватил очевидную мысль.

– Пойди и сам спроси, кто начал, – отмахнулся Арнольд, – Если там, на севере, кто-то и остался, да будь он хоть вот на столько в здравом уме, разве признается? А почему? Да потому, что последняя глобальная война велась по законам тотального уничтожения, кто бы там не рассуждал о высокоточных зарядах, приоритете военных объектов и прочей заумной ерунде. По нам не вдарили ни разу, а посмотрите, что творится. Как вы я не знаю, а сам боюсь даже представить, что там, на разбомбленных и заражённых землях.

– Учёные и эти, как их там, шутисты, – Люк начал фразу и замялся.

Лейтенант презрительно фыркнул.

– Толку от них с гулькин цып, – вздохнул старый фермер, – Предупреждают, угрожают, спорят до пены у рта, вымрем этой зимой или протянем ещё год.

– Шутисты? Кто это? – переспросил Чарли.

– Бестолковые они, почитатели таланта Невила Шюта. Спелись с учёными, все вычисляют, когда на нас посыплется радиоактивный снег, и хватит ли тогда простыней всем доползти до кладбища. В первые годы роман этого умника до дыр зачитывали, на коленках по тетрадям переписывали, даже откровением назвали. Потом понемногу успокоились. Не знаю, кем на самом деле был этот Шют, а книжка его по мозгам даёт крепко.

– «На берегу», да? Я читал этот роман. Не удивительно, что он стал культовым – отозвался Чарли, – Автор ошибся с прогнозами. Согласно научным сценариям ядерной зимы, основная беда не в радиоактивном заражении, а в переохлаждении планеты. Сажа и пепел препятствуют свету, выпадает снег, и он в свою очередь работает как зеркало, отражает лучи. Цепная реакция.

Бойцы с недоумением смотрели на Чарли. Они с трудом привыкали к тому, что этот странный человек похожий на ребенка, иногда на короткое время становится взрослым.

– А это когда-нибудь кончится? – растерянно шепнул ему Стэнли, – Там, где ты вычитал, там написали, надолго зима?

– На несколько десятилетий, – мрачно ответил человек с пятном и тихо добавил: – Многие не доживут.

Люди подавленно смолкли, каждый думал, сколько это – несколько десятилетий, и хватит ли жизни увидеть весну.

– А может и правы шутисты, никто вообще не доживёт, – Чарли заговорил опять, его голос зазвучал как-то странно, тихо и твёрдо, – Перебьёте друг друга, и всё. Кто их знают, меняются войны или нет, но то, что происходит здесь, ничем не отличается от глобальной атомной бомбардировки.

– Как это? – переспросил Арнольд.