Утро Земли

Она прижала игрушку к губам, и долго давилась солёными спазмами, беззвучными криками, но по неписанным законам каждой душе отведено своё время.

В своё время Дора встала c колен и с игрушкой в руках шагнула к детям.

Август-октябрь 2009.

Пропавший разведчик (четвертая новелла) 70 лет после ус остров Ниххон, Союз Юга, посёлок Надежда

Император является символом государства и единства народа, его статус определяется волей народа, которому принадлежит суверенная власть.

(1-я статья конституции Японии, начало 21 века, время правления императора Акихито).

Правительство Сил Самообороны Независимого Государства Ниххон (НГН) постановляет упразднение юридической, религиозной и иных форм власти Императорского дома в связи с безвременной кончиной принца Нарухито и установленных порядком наследования приемников династии Хирохито. В день Утра Смерти завершилась эра Хэйсэй (эра «Установления мира») и царствование Императорского дома прекращено на неопределённый срок.

Потомки побочных ветвей Императорской фамилии уравниваются в правах и обязанностях с рядовыми гражданами государства.

(2-я и 3-я статьи Обновлённой конституции НГН, фрагменты. 4-й год после У.С.)

Разведчик снял перчатку и прикоснулся ладонью к прохладному дереву, замер. Он и представить не мог, что будет так тяжело. Его сердце забилось в таком ритме, словно хотело разорвать изнутри, во рту пересохло.

А осенний холод прополз за шиворот пилотской куртки.

Он снял вторую перчатку, убрал в карман. Двумя руками раздвинул створки и сделал шаг внутрь.

Ветер бросил на чистый татами несколько мокрых осенних листьев. Гость наклонился убрать неожиданный сор.

– Не стоит, – завывание ветра на улице было громче голоса Суги, но он услышал её слова.

– Сейчас. Прости, я случайно, – он тихо затворил створки двери.

В её доме жила тишина, в очаге еле слышно потрескивал огонь. Деревянная палочка коснулась глиняного сосуда с долгим звоном, зашелестела ткань кимоно.

– Проходи уже, чего ты стоишь на пороге? – Суги не взглянула в сторону гостя, она склонилась над посудой, – Я слышала, как ты подошёл.

– Знаешь…

– Я всё уже знаю, Акихито, – теперь голос женщины звучал громче, он был одновременно твёрдым и отрешённым, – Просто садись, я угощу тебя чаем.

Разведчик снял обувь и положил в затенённую нишу, оставил на вешалке кожанку и подошёл к хозяйке. У неё перехватило дыхание, когда мужчина сел напротив и спрятал ноги в углублении пола.

– Прости ещё раз, – Акихито поймал её взгляд и покраснел. Расстегнул воротник формы, не надо ей смотреть на знаки отличия.

– Да брось, – печально улыбнулась Суги, – Ты тут не причём. Надел бы ты гражданское платье, разве это что-то меняет?

– Нет.

Женщина склонила голову. Она стыдилась тихих слёз, а он считал, что ей стыдиться нечего. Ему хотелось посмотреть в её уставшие, доверчивые и мечтательные глаза. За эти глаза, за искренность, и преданность он её и любил. Знал, кому принадлежит её сердце, и никогда не позволял себе завидовать. Сумел остаться другом.

– Возьми, – она протянула Акихито пиалу.

Сейчас в глубине её черных глаз, похожих на умытые росой виноградинки, разведчик видел боль и решимость. Он вздрогнул, когда натолкнулся на вызов во взгляде, на отчуждение. Но женщина взяла себя в руки и медленно вздохнула.

– Он любил зелёный с жасмином, – её слова прозвучали как оправдание.

Суги запахнула полу голубого кимоно, словно куталась от холода в жарко натопленном доме. Волосы в простом пучке растрепались, но ей был все равно. Она сидела и безучастно смотрела на пар над пиалой.

Акихито пригубил свой чай.

Он раскачался слишком сильно. Засмотрелся на солнечные блики в листве и в один момент ослабил хватку. Мир закрутился, и в следующий миг горячий удар едва не сломал ему челюсть. А потом он почувствовал жжение. Поднёс руку к щеке, лицо одеревенело от боли, и он нащупал след ссадины.

Не выдержал и заревел.

– Акихито! – мама выскочила из дома босиком, бросилась к сыну прямо по грязной весенней дороге.

Упала рядом на колени и уверенным движением повернула лицом к себе.

– Несносный мальчишка! Бедный мой, – она погладила его по жёстким волосам, а он старался отвернуться. Акихито успел размазать по лицу сопли и слёзы, и теперь покраснел от стыда.

– Не три, я сказала! – мама не больно шлёпнула его по рукам, – Голова не кружится?

– Не…

– Марш в дом, – она поднялась с земли и поставила на ноги шестилетнего сына, – И прекрати реветь. Ты же принц!

– Не хочу быть принцем, реветь хочу!

Чтобы не взбеситься окончательно, мама сосчитала до пяти и вздохнула.

– Не хочешь быть принцем, будь хотя бы мужчиной.

В доме Акихито мужественно перенёс процедуру компресса к щеке. Мама старалась выглядеть строгой, но не могла скрыть свою жалость. Она обняла ребёнка и прошептала в горячее ушко:

– Ты хотя бы представляешь, как меня напугал? Бедный мой, бедный.

Он плакал от смущения, от пережитого страха и оттого, что нечаянно напугал маму. Боль утихла и больше не возвращалась.