Утром деньги, вечером пуля

Бонни громко захлопнул пасть, сглотнул слюну, и в доме наступила долгожданная тишина.

Дядя Вася мазнул клеем последний кусочек бумажного пазла, прилепил его на свободное место и отстранился, чтобы полюбоваться своей работой.

– Ну вот, смотри, как хорошо получилось! – проговорил он с законной гордостью, – все кусочки легли. А ты еще сомневалась!

Я снова перегнулась через его плечо и посмотрела на результаты титанического труда.

Они действительно впечатляли.

Перед нами на белом листе находился полностью восстановленный кусок газетной статьи. Правда, без начала и без конца, без заголовка и без подписи.

– Теперь бы понять, какой во всем этом смысл, – проговорила я задумчиво.

– Для начала почитаем, – отозвался дядя Вася и начал читать с выражением:

– …оригинальный подход режиссера к тексту постановки. Если в случае удачной прошлогодней премьеры маэстро из двухтомного романа Льва Николаевича Толстого сделал короткий одноактный спектакль, в котором роль Анны Карениной отошла на второй план, а в центре действия оказалась трагическая судьба лошади Фру-Фру, то представленная в этом году полномасштабная трехактная драма создана на основе короткой записки того же Льва Толстого жене, где классик просит Софью Андреевну приготовить на обед его любимую капустную запеканку с грецкими орехами. Из этой маленькой записки, которой до сих пор не придавали значения специалисты по творчеству Толстого, режиссер сумел сделать мощное драматическое полотно, в котором отразил семейный конфликт великого писателя, вечную борьбу светлого мужского начала «ян» и темного женского «инь», а также нелегкую судьбу убежденного вегетарианца в условиях дореволюционной России, культура которой была ориентирована на традиционные ценности мясной кухни.

Особенно яркий образ создал молодой актер Семиухов, блистательно исполнивший роль грецкого ореха (на фотографии он стоит слева от режиссера). Эта роль выдвинута на соискание премии «Золотой респиратор» в номинации «Лучшая роль среднего рода». Также выдвинута роль второй десертной ложки (актриса Анфиса Ведерникова) в номинации «Женская роль второго плана». Сам маэстро не сомневается в победе спектакля на ежегодном конкурсе театрального мастерства, он считает, что премия уже у него в кармане…

Дальше текст отсутствовал.

– Вот и все, – дядя Вася развел руками. – Все кусочки, какие были, я подклеил.

– И что все это значит? – Я подняла глаза от статьи и встретила проникновенный взгляд Бонни. – И почему ей понадобилось изрезать эту статью на мелкие кусочки?

– Главное дело, ни начала нет, ни конца, ни фотографии… – проговорил дядя Вася, изучая края составленной статьи. – Она все это отрезала аккуратно, ножницами, видишь, какие края ровные… Ох, тезка, не случайно все это.

– Да уж, насколько я могу представить, Щукина ничего просто так не делает… – согласилась я, – для чего-то ей эта газетная вырезка понадобилась… Вернее, та часть, которую она отрезала, фотография, что ли…

В этом месте моих размышлений мы с дядей Васей испуганно уставились друг на друга. Сначала были у Щукиной в сумочке снимки Вячеслава Рыбникова, его и убили. А потом другая фотка ей вдруг понадобилась…

– Дядя Вася, надо же что-то делать! – забеспокоилась я. – Может, человеку опасность грозит!

– Да что мы можем-то… – вздохнул он, – когда неизвестно даже, как его зовут и где его искать…

– Это точно… – вроде бы согласилась я, однако мелькнула в голове одна мысль, которой я предпочла с дядей Васей пока не делиться.

– Вот что я сделаю… – Василий Макарович рассеянно погладил Бонни по лобастой головище, – поразведаю насчет этой Щукиной в паспортном столе. Значит, лет ей, ты сказала, двадцать девять, стало быть, восьмидесятого года рождения, а место…

– Место рождения – город Ленинград! – выпалила я, вспомнив свой разговор с дворничихой Любой. – Только, дядя Вася, неужели вы думаете, что она свой собственный паспорт и в доме предъявила, и в зубной клинике?

– Нет, конечно, однако паспорт был настоящий, только чужой. И прописка, судя по всему, у нее наша была. Так, знаешь, удобнее – мало ли документы проверят, а у нее все в ажуре.

Я уже не раз повторяла, что у нас на Васильевском острове есть все, как в Греции. Конечно, есть у нас и театр, причем даже не один. Если я не ошибаюсь, театров у нас то ли три, то ли четыре. Один так и называется – «Остров», другой, расположенный на Десятой линии неподалеку от Большого проспекта, – «Большой театр малой формы», а третий, который находится на Среднем проспекте, благодаря этому расположению так и называется – «Средний театр». Коротко и со вкусом.

И вот, отправившись с Бонни на обычную утреннюю прогулку, я решила пройти к собачьей площадке не постоянным нашим маршрутом – задворками и переулками, а через Средний проспект, мимо этого самого театра.