Уцелевший

Похождения Итона и ван Рина в Советском Союзе когда-нибудь составят сюжет иной книги. Упомянем только, что чудовищные эксперименты, проводившиеся строжайше засекреченными русскими лабораториями, привлекли внимание известных западных кругов. Данные о массовых опытах над умерщвленными узниками затерянных среди непроходимой тайги концентрационных лагерей, не значащихся даже в списках ОГПУ, требовали немедленной проверки. Проверка сорвалась. Пятерым беглецам удалось выскользнуть из России лишь благодаря исключительной, невероятной удаче, да еще познаниям герцога в областях, о коих с университетской кафедры не принято говорить всерьез.

Мари-Лу стала невестой, а впоследствии женой Итона; любящая чета спокойно и счастливо жила со своей маленькой дочерью Флер в уютном сельском доме близ Киддерминстера. Но, беря длинную ароматную сигару Ноуо de Monterrey из палисандровой шкатулки, услужливо предложенной лакеем, Рекс размышлял вовсе не об Итонах, а о пятом товарище тех минувших дней, человеке, чей изощренный ум и неожиданная в хрупком, нервном, узкоплечем еврее отвага не раз выручали всех их, преследуемых обученными агентами, натасканными овчарками и неназываемыми тварями по заснеженному аду Закрытой Территории, куда, к счастью, не разрешили доступа обычным подразделениям карательных войск, способных оцеплять и прочесывать самые большие пространства умело, быстро и досконально.

Ван Рин размышлял о Саймоне Аароне.

«Почему не пришел, как уславливались, почему задерживается?» — ломал себе голову Рекс. Никогда прежде дружеские вечера у де Ришло не обходились без непременного присутствия Саймона. Почему герцог лишь отшучивается, а то и просто отмалчивается в ответ на все вопросы, задаваемые ван Рином битых полтора часа?

Чувствовалось в уклончивости де Ришло странное, тщательно скрываемое беспокойство; Рекс ощущал за мягкой манерой и неторопливой, сдержанной беседой нечто весьма и весьма неладное...

Американец медленно покачивал округлый бокал, гоняя по тонким стеклянным стенкам восхитительное старое брэнди, составлявшее гордость герцогского погребка, и следил, как лакей собирает опустевшие столовые приборы, готовясь покинуть гостиную. Наконец, дверь плавно и бесшумно затворилась. Ван Рин решительно поставил бокал, поднял глаза и обратился к де Ришло без обиняков:

— Думается, ваша светлость, самое время настало отверзнуть уста...

— Прости?.. — недоуменно переспросил де Ришло.

— Расколоться. Выложить старому приятелю правду, чистую правду и, разумеется, ничего, кроме правды.

Герцог не торопясь обрезал кончик новой сигары, поднес к табаку зажженную спичку, затянулся два-три раза и осторожно ответил:

— Может быть, Рекс, тебе лучше пояснить, о какой правде речь, и в чем именно следует... гм... расколоться?

— Куда подевался Аарон? Год за годом ужинаем втроем в первый вечер моего приезда — и вдруг сегодня его нет! И чересчур уж небрежно вы отвечаете на любую попытку проведать, куда он запропастился. Так куда же, ваша светлость?

— А и в самом деле, друг мой, куда? — повторил герцог, проводя холеными пальцами по худощавому, точеному лицу. — Я пригласил Аарона, сказал, что твой корабль прибывает нынче утром. Саймон очень обрадовался, тотчас дал согласие прийти, — но, как видишь, не почтил нас присутствием...

— Может, захворал?

— Да нет, насколько могу судить, обретается в добром здравии — по крайности, в контору сегодня явился.

— Значит, неожиданно условился о важной деловой встрече с кем-то иным, или работа неотложная навалилась. Ничто другое, по-моему, не заставило бы Саймона изменить нашему старому доброму правилу. Встречаться в первый вечер стало... стало, пожалуй, священным обычаем, которого ни один из нас еще не нарушал. Ни разу!

— А Саймон, как видишь, взял — и нарушил. Остался дома, в гордом одиночестве, — отдыхает и набирается сил перед завтрашними состязаниями по спортивному бриджу — во всяком случае, позвонил сюда, принес приличествующие извинения и сослался именно на это...

— Дудки! — раздраженно воскликнул Рекс. — Подумаешь, состязания по бриджу, велика важность! Никогда прежде Аарон не позволял ничему подобному становиться между нами. Дело нечисто, поверьте слову! Давно видались вы в последний раз?

— Да месяца три, почитай, миновало.

— Три месяца?!

Рекс перегнулся через стол, резко отодвинув прочь ониксовую пепельницу, лишь чудом не слетевшую при этом на паркет со всем изрядным грузом обретавшихся внутри окурков:

— Послушайте, неужто вы поссорились?

Де Ришло покачал головой:

— Было бы тебе столько лет, сколько мне сравнялось, Рекс, и оставался бы ты на старости без детей, без наследников, а потом неожиданно встретил двух славных молодых людей, искренне тебя полюбивших, воплощающих все черты, какие желалось бы тебе видеть в собственных нерожденных сыновьях — понял бы, возможно ли взять и за здорово живешь повздорить с одним из них.