«Уцелевший» и другие повести

Еще Серафима, у которого была, если можно так выразиться, образцово-показательная семья с классическими взаимоотношениями между всеми ее членами – отцом, матерью, Серафимом и его младшей сестрой Светкой, удивляли взаимоотношения в Сашиной семье. Саша рассказывала, что ее мама была в юности первой красавицей, а ее папе, ничем, кроме доли польской дворянской крови, особенно не выделявшимся, все же каким-то образом удалось ее завоевать. На этом, как понял Серафим, большие завоевания в жизни Сашиного отца закончились. Он остался таким же умным, интеллигентным и очень остроумным мужчиной, но никаких карьерных успехов не добился.

Сашиной же маме, которая и в свои сорок с небольшим оставалась очень привлекательной и амбициозной женщиной, этого не хватало. У нее было несколько романов на стороне, которые она особенно и не скрывала. После того, как один из таких романов совсем уж неприлично открылся, Сашин папа ушел из дома (Саше было тогда 11 лет). Саша признавалась, что это стало для нее тяжелейшей душевной травмой, последствия которой отражаются до сих пор в ее болезненной чувствительности.

И все же Сашин папа не смог прожить долго без жены, и спустя год с небольшим вернулся в семью. Супруга спокойно приняла его обратно, сделав вид, что ничего не произошло, но не совсем пристойного поведения своего не бросила. По рассказам Саши, в данный момент у ее мамы были неоднозначные отношения с начальником той фирмы, где она работала главным бухгалтером – неким Дёмочкиным. Этот Демочкин очень нравился и самой Саше: высокий, обаятельный, в усах, на иномарке «капелькой», как Саша любила. А еще у него всегда, Саша заходила к маме на работу, была припасена для нее шоколадка в верхнем ящике его стола.

А еще Серафим помнит, как Саша обсуждала с ним, стоит ли ее маме принимать на день рожденья от Демочкина дорогую шубу. Серафим сказал, что при живом-то муже не стоит, а Саша, подумав, сказала, что все же поддержит мать. В связи с таким расхождением во мнениях Серафим с Сашей полвечера даже были друг с другом немного холодны.

X

Брат Никотин, брат Никотин,

Я не хочу ходить строем,

Хочу ходить один…

«Брат Никотин»

Я могу сказать тебе то,

Что ты знала во сне;

Я приглашаю тебя работать вместе со мной,

Ожидая

Наступление яблочных дней.

«Яблочные дни»

С.Я. создает зиму

Клубами дыма создает С.Я. в тамбуре зиму. Затягивается смачно, высунув язык, будто поедает дым, и выпускает густое облако на стекла. И от холодного векового железа, от хлопающей сломанной двери гальюна – от всей полуночной обстановки тамбура – чудится ему, что дым оседает на стеклах инеем. Становится все холоднее, иней начинает потрескивать… И вот уже треск перерастает в ровный гул, иней охватывает двери, пол, потолок и подбирается к ногам С.Я…

– Бр-р-р!! – ежится С.Я. и бычкует об дверь, на которой наледи и следа уже нет.

Серафим. Месячная разлука

Не прошло и двух недель, как Серафиму с Сашей пришлось расстаться почти на месяц. Серафиму надо было ехать в Нижний Новгород, лечить свою спину. В своем уездном городе он обошел всех врачей, но никто ему помочь не смог. Очередные знакомые посоветовали ехать в Нижний, где, по их словам, был не просто врач, а какой-то кудесник, который помог их безнадежно больному родственнику.

Саша же собралась в Москву вслед за своей подругой. Саша вообще-то собиралась поступать в тот же вуз, что и Серафим, только на факультет иностранных языков, а ее подруга – на журфак МГУ (у нее там был блат). Сдача экзаменов приходилась на разное время, и Саша решила съездить в Москву «за компанию» – чем черт не шутит, вдруг поступит.

В последнее их свидание перед разлукой Саша сказала:

– Фим, я боюсь, через месяц ты даже не вспомнишь, как меня зовут.

Серафим сначала растерялся, а потом ему показалось, что он даже стал как-то больше от этих слов, еще выше низенькой Саши и шире в плечах. Теплая волна накатила ему на грудь, и вместо ответа он шагнул к Саше, обнял ее и крепко поцеловал.

XI

Моя работа проста – я смотрю на свет.

Ко мне приходит мотив, я отбираю слова

Но каждую ночь, когда восходит звезда,

Я слышу плеск волн, которых здесь нет.

«Электричество»

И ты спишь по ночам со смертью своей,

И ты счастливее всех.

«Дорога 21»

С.Я. и сказка (широкое понимание)

Огни в темноте проплыли-проплыли-проплыли; проплыли-проплыли; проплыли и встали. The Great Night Station – Великая Ночная Станция, долгая стоянка.

В вагоне темно, хотя некоторые вещи фонари здесь светом все же оглаживают. В тишине и темноте начала выдуваться из-под лавок первого яруса прохладная темная тишина; мягко, улыбаясь трогательным спящим, поселилась в вагоне. А проводник и не заметил!

В тишине и темноте стремительно, но тихо прошел по вагону железнодорожный служащий – молодой высокий мужчина лет тридцати пяти, с усами, в белой рубашке и с ж/д-погонами, держа в руке незажженную масляную лампу.

Какую-какую лампу, С.Я.? Масляную? Э-э, дружок, да на тебя всерьез накатывает сказка!