Утверждение христианства на Руси

Будучи язычником и опираясь на враждебные христианству элементы древнерусского общества, Олег должен был прибегнуть к антихристианскому террору. К сожалению, полное молчание источников не дает возможности конкретнее осветить эту сторону деятельности узурпатора, составить, определенное представление о положении христианской общины между 882 и 912 гг. Мы располагаем только некоторыми побочными материалами, подтверждающими враждебную по отношению к христианству позицию Олега.

Так, статья 907 г. в "Повести временных лет", составленная из отрывков Аскольдовой летописи [250, с. 21-23], где речь идет о походе Руси на Царьград, и фрагментов фольклорных преданий, кончается словами: "И прозваша Ольга - Вhщии, бяху бо людие погани и невhголоси" [250, с. 23]. В этом укоре слышится намек, явно спровоцированный антихристианской деятельностью князя. Особое значение приобретает известная легенда о смерти Олега, помещенная в "Повести временных лет" под 912 г. [250, с. 28-31]. Этот эпизод детально проанализирован Б. А. Рыбаковым [532, с. 178-179], справедливо усматривающим в нем отражение враждебной князю народноэтической тенденции.

"Легенда о смерти Олега, - пишет исследователь, - явно направлена против князя. Героем оказался не сам князь, а его конь, через посредство которого действовали неумолимые вещие силы. Легенда построена на противопоставлениях: с одной стороны - князь, прозванный "Вещим", сюзерен ряда "светлых князей", триумфатор, возвратившийся из похода на греки с золотом, шелком и мирным договором, а с другой - всего-навсего лошадь. Узнав о предсказании, князь принял нужные меры, отослал коня, а после похода укорил кудесника. Но составитель сказания считал, что волхвы и кудесники Русской земли не ошибаются. Орудием исполнения высшей воли выбран конь, то есть символ {94} добра, благожелательности к человеку, образом которого наполнен весь русский крестьянский и феодальный фольклор и народное искусство.

Тот самый конский череп, на который "въступи ногою" великий князь, действует в фольклоре как источник благ, охранитель сирот, податель мудрых советов. Славянская археология знает ряд случаев, когда конский череп зарывался под угол дома, очевидно, в качестве могучего оберега. Хороших людей конь или его череп, или бронзовый оберег-амулет в виде коня - всегда охраняет от зла. А здесь?

"От сего ли лба смерть было взяти мънh?" И неумолимая смерть, предреченная волхвами могущественному князю, здесь-то и настигла его" [532, с. 179].

Б. А. Рыбаков считает эту явно враждебную Олегу легенду также языческой по происхождению: смерть-расплату князю-узурпатору предсказывают не христианские священники, а язычники-волхвы. В данном случае нас интересуют не обстоятельства возникновения легенды, а факт ее использования летописцем-христианином.

В действительности все могло быть значительно сложнее. Не исключено, что в начальном изложении пророчество действительно принадлежало христианским пастырям - это бы отлично подошло к исторической ситуации и придало бы повести идейное завершение. Возможно, что замена адептов новой веры волхвами и кудесниками является результатом редакторского вмешательства, как и перенос похода с 860 на 907 г. Действительно, кто же мог с бoльшим основанием и художественной убедительностью выступить носителем высшего возмездия узурпатору-"паганину", убийце христианского властителя, просветителя своей страны, как не сам христианский бог, осмысленный и интерпретированный в духе традиционной фольклорной поэтики антропоморфизма. Однако Владимирова легенда и в данном случае прибегла к основательной деформации изложения.

К этой же группе свидетельств необходимо отнести и неясность, которая существует по поводу места погребения Олега. В разных текстах оно определяется неодинаково. "Повесть временных лет" считает, что он похоронен в Киеве, на Щекавице [250, с. 29]. Подчеркнем, не на Старокиевской горе, где хоронили киевских правителей, а на отдаленном холме за границами города. Здесь действительно существовал большой курган [60], но раскопками Н. Ф. Беляшевского княжеского захоронения в нем не обнаружено.

Новгородская первая летопись утверждает, что Олег погребен в Ладоге, куда он будто бы ушел перед смертью [441, с. 109]. Почему ушел? Что вынудило "великого князя" бросить собственную столицу, "мать городам русским"? В этой же летописи приво-{95}дится и третий вариант, согласно которому Олег из Ладоги отбыл за море, в Швецию, и там был ужален змеей [441, с. 109]. Добавим, что в Киеве, кроме щекавицкой версии, существовала другая, согласно которой могила Олега находилась на горе, где в наши дни расположена университетская обсерватория [755, с. 333].