Утверждение правды

— Я не знаю, что все это значит, — вздохнул тот. — Не знаю я, не знает никто, и даже Альберт в ответ на этот вопрос лишь способен разразиться долгой и непонятной тирадой потустороннего свойства, из коей ясно лишь, что и он в затруднении.

— Кстати, о малефиках, — вставил Курт с сомнением. — А сам-то отец Альберт…

— Проверен десять раз и перепроверен тысячу, — оборвал его наставник. — И мною, и еще Майнцем, еще когда тебя и в проекте не было. Он член Совета; это о чем-нибудь да говорит.

— О несомненном таланте входить в доверие — уж точно.

— С Альбертом ты еще сведешь более тесное знакомство, мой мальчик, и тогда уж, поверь, никаких сомнений в его лояльности у тебя не останется. Кроме же многочисленных способностей, коими он наделен, есть у него еще и огромные познания, запас сведений, умение делать выводы. Именно благодаря этому мы и оказались хоть немного готовы к тому, что начинает затеваться вокруг.

— Id est, «избыточному количеству» малефиков мы готовы противопоставить столь же избыточное число новых инквизиторов?

— Избыточное — это навряд ли, мой мальчик; как ни старайся, а взять многое из ничего не выйдет. Жертвовать же качеством в угоду количеству — идея дурная, это не спасет положение и загубит все начинания. Но в остальном — да, Курт. Альберт предупреждал, что будет нечто подобное, и мы попытались подготовиться. Выставить Господню армию против нарождающихся сил мы не можем, слишком мало минуло времени, слишком немногое мы успели, но успели хотя бы кое-что. У нас уже есть хоть что-то. В том числе — у нас есть ты.

— Да полно вам, — неуверенно и чуть раздраженно усмехнулся он. — Включать меня в систему вселенского устроения как основательную величину — это уж чересчур.

— В ответ я бы припомнил тебе еще одну теорию, высказанную на сей раз не союзниками нашими, а противниками. Точнее — одним из них, каковой как раз и полагает тебя той самой важной величиной в мировом порядке.

— Каспар, — тихо проронил Бруно; Курт поморщился.

— Каспар повёрнут на древнегерманских богах, — выговорил он резко. — На противостоянии их с человечеством. И его мания когда-нибудь в будущем сойтись со мною в торжественно обставленном поединке, который решит судьбу этого мира, вызывала бы умиление, если б этот неуловимый теоретик не был общественно опасен.

— Стоит ли все списывать лишь на его языческие верования? — мягко возразил духовник. — И следует ли вот так с ходу отметать все версии?

— Вам видней, — вскинул руки Курт. — Однако если, следуя вашему призыву, не отбрасывать все вариации, то — как вам такая: никакого приумножения злобного колдунства в мире не происходит, попросту прежде мы его не замечали. Прежде Инквизиция, сами знаете, работала иначе, и гребли всех подряд, по причине чего, бывало, попадались и малефики. После мы прижали старую гвардию, а новых следователей в достаточном количестве не взрастили; в мои времена, помнится, Знак получали дай Бог двое-четверо в год. Теперь же академия строгает инквизиторов, как табуретки, теперь попросту появились люди, которые могут увидеть то, что прежде видеть было некому. Все осталось как было, и только увеличение наблюдателей способствует обнаружению интересующих нас людей и событий.

— А сам обзывал меня матерьялистом, — вздохнул Бруно; отец Бенедикт усмехнулся:

— Что ж, и такую теорию можно принять к рассмотрению. Собственно, мальчик мой, мы ее и приняли. И ввели в общую схему как одну из составляющих; однако это не объясняет всего. Ведь ты же объехал почти всю Империю, Германию уж точно целиком, ты же сам слышал рассказы людей, читал уже упоминаемые нами отчеты других следователей, узнал о многом, сам многое видел. Когда-то, если внезапно арестовывали по обвинению в колдовстве соседа, которого все знают, который всегда был добропорядочным человеком и самым что ни на есть простым смертным, — что тогда шептали промеж собою все, кто знал его?

— «Живодеры свирепствуют».

— Прежде, — согласно кивнул наставник, — при подобном происшествии можно было дать восемь из десяти, что они правы. Но ведь сам знаешь: в твое уже время, уже теперь, и такие случаи участились. Жил себе человек, самый обыкновенный, и внезапно в один какой-то день обнаружил в себе что-то.

— Или кого-то, — подсказал Бруно; тот кивнул снова:

— И такое случается. Случаи одержимости, о которых даже я лишь читал, теперь случаются все чаще. Стриги, которых во времена оны, даже разыскивая, можно было ни разу не увидеть, едва ли не бродят толпами.

— Ну, количество этих ребят зависит исключительно от их желания.

— Упыри.

— Это продукт неудачного обращения в стриги, объяснение то же.

— Случай с торговцем полтора года назад, — напомнил духовник. — Предместье Фрайбурга.

— Мертвецы-флагелланты, — снова произнес помощник все так же тихо.