Увечный бог (ЛП)

  Первый Меч - ты поклялся разбить нас, но что это даст? Таково единственное наследие, которое сможем предложить пошедшим за нами? Мы гибнем, символы бессмысленного отрицания. Короли продолжат попирать землю, рабы будут гнуться в цепях, охотники охотиться, а жертвы - гибнуть. Матери зарыдают по детям... Первый Меч, неужели тебе больше нечего нам дать?"

  Но Онос Т'оолан даже не думает о страхах последователей. Он даже не слушает их, уцепившись за жалкую игру в неумолимость. В этом безумном недоверии, в абсурде отстраненности он не ощутит ничего.

  "Но мы идем следом. Ничего иного не остается".

  Она споткнулась. Улаг протянул руку, помогая ей.

  - Улаг?

  - Держись, Рюсталле Эв. Найди что-то. Воспоминание, на которое можно опереться. Время радости или любви. Когда приходит миг... - он помедлил, словно сражаясь со словами, - когда приходит время и ты падаешь на колени, когда мир отворачивается, когда ты падаешь в себя, падаешь и падаешь... найди свой миг, свой сон о мире.

  - Нет такого, - шепнула она. - Помню лишь горе.

  - Ищи, - зашипел он. - Ты должна!

  - Он желает увидеть нас уничтоженными, и лишь о таком мире я ныне мечтаю.

  Она видела, как Улаг отворачивается, и вновь исполнилась тоски. "Видите нас? Мы Т"лан Имассы. Мы слава бессмертия. Когда придет забвение, я поцелую его. Увижу себя несущейся в бездну по реке слез. По реке слез..."

  ***  

  Грантл шел по следу, превосходящему всякое воображение, огибал отвесные утесы, завалы острых камней и разбитые валуны. В этом мире сна воздух горяч, пахнет солеными болотами и обширными лугами. Это след мертвого и умирающего, след сжатых челюстей и мускулов, напряженных сильнее стальных обручей. След израненных о камни лап. Глубокий и теплый миазм, связавший умы загнанных жертв, наполняет воздух, и воздух кажется дыханием духов, навсегда пойманных предсмертной мукой.

  Он добрался до пещеры, помедлил, подняв голову и принюхиваясь.

  Хотя всё это было очень давно, поколения наложились на поколения, и череда событий обречена повторяться снова и снова, во веки веков.

  Иллюзия, это понятно. Последний гигантский кот, затащивший в пещеру добычу, стал прахом и костями, и столетия разметали их - не найти даже запаха. Леопард, тигр, пещерный лев - какая разница, если проклятая тварь мертва. Цикл охот, размножения и старения давно прерван.

  Он вошел в пещеру, отлично зная, что должен увидеть.

  Кости. Обгрызенные черепа. Черепа Эрес'алов и других обезьян, там и тут люди - ребенок, женщина. Свидетельства времен, когда будущие тираны мира были лишь боязливой добычей, широко раскрывали глаза, заметив блеск кошачьего зрачка в темноте. Они падали под дикими ударами клыков и когтей. Висели - сломаны шеи - в челюстях великолепных пятнистых бестий, правителей мира.

  Тирания была лишь намеком глаз, и солнце каждый день всходило над невежественным миром. Как это, должно быть, было сладко.

  Грантл фыркнул. "Не удивляюсь, что ты забыл всё, Трейк. Не удивляюсь, что ты не был готов к божественности. В джунглях древних дней богами были тигры. Пока не пришли новые боги. Они были кровожаднее всяких тигров, и ныне джунгли безмолвны".

  Он знал: этой ночью в пещере он увидит сны об охоте, идеальном загоне идеальной добычи. Будет волочить жертву по тропе в укрытие, подальше от гиен и шакалов.

  В качестве сна не так плохо. Пока это сон. "Черная шерсть, кровь в моей пасти..."

  ***  

  Он нашел его за стенами мертвого города. Стоит на коленях в дорожной пыли, собирает остатки старого битого горшка, хотя тут не один горшок - сотни. Паническое бегство, дым и пламя вздымаются, черня известняковые утесы, скрывавшие город - мелькание испуганных лиц, словно шелуха и мусор в реке... Всё распадается, все гибнет.

  Он пытался сложить черепки воедино; когда Маппо подошел, он поднял голову и глянул - мельком - прежде чем вернуться к работе. - Добрый господин, - сказал он, пальцем беспрестанно передвигая осколки туда и сюда, меняя порядок, отыскивая узор. - Добрый господин, у вас случайно не найдется клея?

  Ярость ушла, а с ней и память. Икарий стоял спиной к разрушенному им городу.

  Вздохнув, Маппо опустил тяжелый мешок и присел на корточки. - Слишком сильно разбито, - сказал он, - чтобы чинить. Потребуются недели, а то и месяцы.

  - Но время у меня есть.