– Очевидно, о моих регулярах вы не слишком высокого мнения, – перебила его Фарадан Сорт.
– А добровольцев-то, Сорт, среди них много?
– Точно не знаю.
– В малазанских правилах отбирать тех, кто горит желанием сражаться, и делать из них морпехов и тяжей. В регуляры попадают уголовники, насильно мобилизованные и прочая бездарь. Фарадан, вы и правда уверены в собственных солдатах? Не стесняйтесь, тут доносчиков нет.
Она отвела взгляд, сощурилась.
– Единственная странность, которую я за ними замечаю, Добряк, – это что они предпочитают помалкивать. О чем бы то ни было. Чтобы выдавить из них хоть какое-то мнение, приходится буквально руки выкручивать. – Она пожала плечами. – Они и сами в курсе, что мало что собой представляют. Для большинства из них оно всегда так было, еще до армии. А это… вроде как то же самое, только в еще большей степени.
– Может, Сорт, они и мало что говорят, когда вы их можете слышать, – пробормотал Добряк, – но вот между собой, когда рядом никого нет, у них найдется что сказать, тут я ручаюсь.
– А я вот в этом не уверена.
– Вы что, собственные солдатские денечки позабыли?
При этих словах она дернулась, но потом ответила:
– Нет, Добряк, не забыла. Однако мне ничего не мешает стоять в полусотне шагов от костра, это достаточно близко, чтобы наблюдать, как движутся губы, какие жесты они делают – вот только я ничего не вижу. Согласна, это очень необычно, но, похоже, моим солдатам попросту
На время все умолкли. Рутан Гудд стоял, разглаживая пальцами бороду, выражение его лица было задумчивым и при этом как бы отсутствующим, словно он не слышал разговора, но боролся сейчас с чем-то за тысячу лиг отсюда.
Фарадан Сорт вздохнула.
– Мятеж. Слово, Добряк, не из приятных. А вы, получается, готовы такими словами разбрасываться в отношении моих регуляров.
– Это то, Фарадан, чего я страшусь. Но в ваших командных способностях не сомневаюсь – вы ведь это и сами знаете?
Она призадумалась, потом хмыкнула.
– Да нет, выходит так, что вы сомневаетесь именно в них. Но я не Кулак Блистиг и осмелюсь заявить, что репутация у меня среди моих солдат вполне приличная. Может, меня и ненавидят, но не убийственной ненавистью. – Она взглянула в глаза Добряку. – Вы ведь, если не ошибаюсь, и сами когда-то рассуждали, что солдатам положено нас ненавидеть. Мы вроде как эту их ненависть должны притягивать, и когда солдаты видят, что мы ее в состоянии переносить, что не ломаемся под грузом, они тогда и сами сильнее делаются. Или я вас тогда неверно поняла?
– Все верно. Но только, Сорт, они на нас теперь по-другому смотрят. Они в нас потенциальных союзников ищут.
– Что, Добряк, уже готовы возглавить восстание? – Голос Рутана Гудда прозвучал очень сухо.
– Попробуйте сказать это еще раз, капитан, и я сделаю все возможное, чтобы вас прикончить.
– Извините, Кулак, но столь простого избавления вы от меня не дождетесь, – холодно усмехнулся Рутан Гудд.
– Можно подумать, мы от вас хоть чего-то дождемся.
– А что вы хотите от меня услышать? Ей вовсе не нужно, чтобы ее солдаты размякли и утонули в собственных слезах и соплях. Совершенно наоборот. Они нужны ей не просто твердыми. – Он поочередно глянул в глаза всем троим. – Но жесткими. Непреклонными. Упрямыми, словно утесы под напором моря.
– Но в командной палатке…
– Вы ничего не поняли, – оборвал его Рутан. – Похоже, ни один из вас не понял. Она предложила поднять взгляд и заглянуть в глаза Увечному богу. Заглянуть и
– А у вас самого? – выкрикнул Добряк.
– Ни за что.
– То есть она с нас просто посшибала спесь –
– А почему нет? – возразил Рутан Гудд. – Вы все от нее чего-то требовали. Потом я ее вообще в угол загнал с этой дичью насчет служения
– Однако вы здесь, – сказала Фарадан Сорт.
– Да. Я остаюсь с ней – до тех пор, пока я ей нужен.
Кулак Добряк поднял руку, словно бы намереваясь ударить Рутана.
– Но почему?
– Вы так и не поняли. Ни один из вас. Тогда слушайте. Никто из нас не осмелится заглянуть в глаза страдающего бога. Но она, Добряк, она-то осмелилась. Вы же от нее еще чего-то требуете – нижние боги, да что тут еще-то? Она испытывает все то сострадание, которое ни один из нас не может себе позволить. Там, за холодной броней – она
Камни потрескивали от жары. Кружили, поблескивая крыльями, какие-то насекомые.
Рутан Гудд повернулся к Фарадан Сорт.