Увертюра к смерти

— Я бы заронил в сознание кузины Элеоноры мысль о том, что она должна заниматься миссионерством в Полинезии; или чтобы мисс Кампанула организовала общество нудистов в Чиппинге; или чтобы мой отец стал сюрреалистом.

— Нет, а серьезно, что бы ты сделал? — настаивала Дина.

— Я не знаю. Наверное, я попробовал бы сделать их проще. Люди кажутся мне чересчур занятыми и опутанными условностями.

— Может, их надо сделать добрее?

— Да, возможно, это помогло бы.

— Безусловно, помогло бы. Если бы мисс Кампанула и твоя кузина Элеонора не завидовали так друг другу, и если бы доктор Темплетт больше жалел свою жену, и если бы миссис Росс больше заботилась о том, чтобы не расстраивать планы других людей, мы не переживали бы таких сцен, как вчера вечером.

— Возможно, — согласился Генри. — Но нельзя запретить им любить, если можно назвать любовью то, что они чувствуют друг к другу. Я люблю тебя, и, полагаю, ты это знаешь. От этого мне кажется, что все кругом благородны, добры и великодушны. Но, в то же время, если бы у меня был целый гарем больных жен, они не смогли бы запретить мне говорить тебе о моей любви. Дина, я безумно люблю тебя.

— Правда, Генри?

— Ты никогда не поверишь, как сильна моя любовь. Я тысячу раз обдумывал, как скажу тебе об этом. Сначала мы просто беседовали бы, а потом, в подходящий момент, я бы сказал, что люблю тебя.

— Ты хотел быть изысканным?

— Да. Но этот способ оказался не для меня.

— И не для меня тоже, — сказала Дина.

Они взглянули друг на друга. Эту минуту они сохранят в памяти на всю жизнь. В этот момент они не видели четко лиц друг друга, потому что способность каждого из них видеть притупило волнение.

— О Дина, — сказал Генри. — Дорогая, дорогая Дина, я очень сильно тебя люблю.

Он протянул руку и дотронулся до ее руки. Это было их первое прикосновение. Дина воскликнула:

— Генри, дорогой мой!

Она прижала его ладонь к своей холодной щеке.

— О господи! — сказал Генри и притянул ее к себе.

Конюх Джоуслина, ехавший не спеша по дороге на Клаудифолд, поднял глаза вверх и на фоне зимнего неба увидел две прижавшиеся друг к другу фигуры.

2

— Мы должны вернуться на землю, — сказала Дина. — Звонит церковный колокол. Уже, должно быть, восемь часов.

— Я поцелую тебя восемь раз в промежутках между ударами, — сказал Генри.

Он поцеловал ее в глаза, в щеки, в мочки ушей и дважды поцеловал ее в губы.

— Вот! — бормотал он.

— Не надо! — крикнула Дина.

— Что случилось, дорогая?

— Не цитируй из Макбета. Это плохая примета!

— Кто это сказал?

— В театре все так говорят.

— Я им покажу! Мы не в театре, мы на вершине мира.

— Все равно, я скрещу пальцы, чтоб не сглазить.

— Когда мы поженимся?

— Поженимся?

Дина затаила дыхание. Безмятежное счастье Генри внезапно померкло. Он почувствовал, как изменилось настроение у Дины.

— Что это? — спросил он. — Что случилось? Тебя пугает мысль о нашей свадьбе?

— Просто мы действительно должны вернуться на землю, — мрачно проговорила Дина. — Я не знаю, когда мы поженимся. Видишь ли, произошла одна довольно сложная вещь.

— Господи, дорогая, что ты собираешься мне сказать? Надеюсь, не о семейном проклятии и не о дюжине кровных родственников, находящихся в приютах для лунатиков?

— Не совсем. Дело в твоей кузине Элеоноре.

— Элеонора! — воскликнул Генри. — Ее почти не существует.

— Подожди, я тебе скажу кое-что. Теперь я должна это сказать. Я скажу тебе, когда мы спустимся с холма.

— Сначала скажи, что ты счастлива так же, как и я.

— Трудно чувствовать себя более счастливой.

— Я люблю тебя, Дина.

— Я люблю тебя, Генри.

— Весь мир принадлежит нам, — сказал Генри. — Давай спустимся и завладеем им.

3

Они шли вдоль гребня холма по тропинке, ведущей прямо к саду у домика ректора. Дина шла впереди, и чтобы поговорить, им приходилось постоянно останавливаться.

— Боюсь, — начала Дина, — что я мало внимания обращаю на твою кузину Элеонору.

— Ты удивляешь меня, дорогая, — сказал Генри. — Для меня самого она не более чем пустое место.

— Тогда все в порядке. Я не могла говорить об этом до сегодняшнего утра, потому что это все касается нас с тобой.

— Ты имеешь в виду тот день, когда она притаилась за дверью вашей гостиной? Дина, если бы ее тогда там не было, как бы ты себя повела?

За этим последовала продолжительная остановка.

— Дело в том, — наконец произнесла Дина, — что она, должно быть, рассказала об этом твоему отцу.

— Да, она это сделала.

— Он говорил с тобой?

— Да.

— О Генри!

— Да, это был целый допрос. «Что это такое я слышал о твоих намерениях относительно мисс Дины Коупленд?» — «Простите, сэр, но я отказываюсь вам отвечать». — «Генри, ты бросаешь мне вызов?» — «При всем уважением к вам, сэр, да!» Все в таком роде.

— Он против этого?

— Элеонора настроила его против. Проклятые выпученные глаза!

— Но почему? Потому что я дочь бедного приходского священника, или потому что я — актриса, или, может быть, мой вид ей неприятен?

— Я не думаю, что твой вид ей неприятен.

— Пожалуй, твой отец хочет, чтобы ты женился на богатой наследнице.

— Думаю, да. Но не имеет никакого значения, моя милая Дина, чего он хочет.