Увертюра к смерти

Элеонора Прентайс подумала: «Если я позабочусь о том, чтобы все уладить, это будет выглядеть, будто Идрис создает всю эту суету, и он подумает, что ей не хватает милосердия. Шесть ролей и семь человек. Идрис настроена любой ценой остановить эту мадам Росс. Я вижу, как она раздражена, и вот-вот произойдет ее очередная вспышка. Это все к лучшему. В следующем месяце мне исполнится сорок девять лет. Идрис уже больше чем сорок девять. Дине следовало бы работать в приходе. Хотела бы я знать, что там происходит между актерами и актрисами. Все эти переодевания за сценой и разъезды по разным городам. Если бы я могла выяснить, что Дина… Если бы я вышла замуж, Джоуслин определил бы мне месячное содержание. Нет, вы только посмотрите, как эта женщина и Темплетт смотрят друг на друга! А Дина и Генри! Я не вынесу этого. Просто не смогу вытерпеть! Главное — не показать, как меня это задевает. Я хочу взглянуть на него, но я не должна этого делать. Наверное, Генри наблюдает за мной. Генри все знает. Приходский священник должен быть женат. У него голова ангела. Нет. Не ангела. Греческого бога. Упасть ниц перед Твоим троном и лежать и смотреть на Тебя. О Боже, сделай так, чтобы он меня полюбил!»

Генри подумал: «Завтра утром, если будет хорошая погода, я встречусь с Диной за Клаудифолдом и скажу ей, что люблю ее. Почему Темплетт не должен был приглашать Селию Росс в пьесу? Черт с ними, с этими шестью ролями и семерыми актерами. Надо найти новую пьесу. Я влюблен впервые в жизни. Я пересек границу незнакомой страны, и этот момент никогда больше не повторится. Завтра утром, если будет хорошая погода, мы с Диной будем вдвоем на холмах за Клаудифолдом».

Дина подумала: «Завтра утром, если будет хорошая погода, Генри будет ждать меня за Клаудифолдом, и я думаю, что он будет говорить мне о своей любви. И в целом мире не будет никого, кроме нас с Генри».

Темплетт подумал: «Мне следует быть осторожным. Пожалуй, это было безумием с моей стороны — предлагать ей прийти, но после того, как она сказала, что страстно желает играть на сцене, мне ничего другого не оставалось. Если эти две голодные старые девы вцепятся в нас своими зубами, моей врачебной практике придет конец. Боже, как бы я хотел быть другим! Боже, как бы я хотел, чтобы моя жена была здорова! Хотя, возможно, это ничего бы не изменило. Селия целиком завладела мной. Это как инфекция. И я поражен ею до мозга костей».

Селия Росс подумала: «Пока все хорошо. Итак, я здесь. С эсквайром мне будет несложно справиться. Он уже и так не отрывает от меня глаз. Мальчик влюблен в девочку, но он все-таки мужчина, и я думаю, что он будет великодушен. Он неглуп, однако могу предположить, что я ему уже понравилась. Он очень привлекателен, у него такие сверкающие серые глаза и светлые ресницы. Вот было бы забавно отбить его у нее. Сомневаюсь, смогу ли. Он уже вышел из того возраста, когда они влюбляются в женщин гораздо старше их самих. Я чувствую себя равной им всем. Как же было смешно, когда мы с Билли вошли и увидели этих двух засохших старых дев с выпученными глазами! Они знают, что им не справиться с моим здравым смыслом и решительностью. Они обе пытаются сейчас увидеть, касается ли рука Билли моих плеч. Кампанула смотрит открыто, а „бедная родственница“ только поглядывает искоса. Сейчас я немного откинусь назад. Вот так! Теперь можете смотреть. Какая досада, что мы должны соблюдать осторожность из-за профессиональной репутации Билли. Как бы я хотела показать им всем, что он мой. Я никогда ничего подобного не испытывала ни к одному мужчине. Никогда. Как будто мы растворились друг в друге. Мне кажется, это любовь. Я не хочу, чтобы он играл в этой пьесе без меня. У него может быть любовная сцена с девушкой. Я не вынесу этого. Семь человек и шесть ролей. Ну!»