Увертюра

Плечо, на котором она лежала, ныло. Руки, заведенные назад, затекли.

Господи, руки!

Всю жизнь это было самым страшным страхом — повредить руки. Школьный физрук, когда она, даже не подумав закрыться, получила мячом в голову — сильно, до сотрясения — сперва ругался, потом уговаривал, а после смирился, перестал ставить в волейбольную команду. Ни гимнастики, ни прыжков в высоту, ни даже начал самообороны, втиснутых в программу все тем же Борис Борисычем, Мирра почему-то не боялась. Но подставить пальцы под пушечное ядро мяча было выше ее сил.

Нет, Мирра никогда не мечтала о том, как станет всемирно известной пианисткой. Ну… почти не мечтала. Но главное было не в этом, главным была возможность касаться клавиш. Хотя бы воображаемых! Потому что дело было не в музыке. То есть в музыке, конечно, тоже, но не только. Движение пальцев сдвигало что-то внутри головы, делало непонятное — ясным, загадочное — очевидным. После нескольких сыгранных — хоть на краю стола! — пассажей решение самой заковыристой математической задачки возникало в голове словно само собой. И химические формулы, и исторические даты — которые зубрила, зубрила, а вспомнить никак не удается! — после нескольких аккордов легко всплывали в памяти.

Сейчас этот способ собраться с мыслями был недоступен. И — господи, только не это! — что, если стянутые за спиной кисти пострадают от неудобной позы? От недостатка кровообращения?

Мирра пошевелила пальцами. Получилось. Стянуты были только запястья. И даже не особенно туго. Но если они долго останутся в таком положении — страшно подумать.

Мизинцем правой руки она дотянулась до левого запястья. Под подушечкой было что-то гладкое. Не веревка. Скотч. Выгнув кисть как можно сильнее, она попыталась подцепить его край ногтем — бесполезно. Что же делать? Господи, что же делать?

После нескольких попыток она смогла принять сидячее положение. Плечо упиралось во что-то твердое, неровное. Прикрыв глаза, чтобы клубящаяся вокруг тьма не отвлекала, она сосредоточилась на ощущениях в кончиках пальцев.

Стена была кирпичной и, должно быть, старой. Раствор кое-где выкрошился, оставив неглубокие канавки и выпуклые, с неровными краями гладкие прямоугольники.

Прижавшись посильнее, она провела по кирпичным неровностям сомкнутыми запястьями. Подушечки обожгло болью. Что-то металлически звякнуло. Выгнув запястья как можно сильнее и закусив губу, она проехала по кирпичам еще раз. И еще. Содранная кожа горела. Ну давай, еще раз!

После нескольких попыток Мирра поняла: гладкий скотч больше скользил по кирпичам, нежели царапался ими. Вряд ли таким способом получится сколько-нибудь серьезно его повредить.

Отдышавшись, она снова легла набок. Подтянула к груди ноги — похоже, лодыжки были стянуты таким же скотчем — выгнула поясницу, потянулась связанными руками… Скоро сорок лет стукнет, говорите? А вот фигушки вам! Ни лишних кило, ни хрустящих суставов! За спиной опять что-то звякнуло, что-то ударило по копчику, как будто по спине скатился небольшой обломок кирпича…

Мгновнная — несильная! — боль в плечах — и обмотанные скотчем руки оказались спереди!

Правую как будто тянуло что-то назад, но Мирра упрямо подтащила обе руки к лицу, вцепилась зубами в мерзкий пластик… Косточки под большими пальцами больно уперлись в нос… Ничего, ничего, еще немного…

Спереди лента вскоре лопнула. Чтобы освободить руки окончательно, пришлось несколько раз провернуть сомкнутые кисти — это было почти радостно, одно из упражнений, которые приходилось делать, когда нужно было разогреть руки. Ободранные о стену тыльные стороны саднили, но боль перестала пугать. Это просто кожа. Мышцы и связки в порядке.

Размяв пальцы и кисти, Мирра «проиграла» прямо на стене несколько шопеновских пассажей.

В голове ощутимо прояснилось.

Отодрать скотч с лодыжек оказалось проще.

Держась за холодные кирпичи, Мирра попыталась встать, зацепилась за что-то ногой — и упала прямо на это «что-то». Жесткое, гораздо жестче кирпичей, похожее на перепутанный железный трос. Пальцы сообщили: нет, не трос — цепь. Вот что показалось прокатившимся по спине обломком кирпича. Довольно длинная — будь она покороче, не удалось бы протащить руки вперед. Один конец вделан в стену — Мирра подергала массивное, в палец толщиной, кольцо. Медленно, стараясь отогнать сжимающий горло страх, провела ладонью вдоль цепи… Пальцы уперлись во что-то жесткое, похожее на край ботинка.

Только этот «ботинок» был там, где никакого ботинка быть не могло.

И не ботинок это был вовсе.

Талию Мирры обхватывал широкий и толстый ремень, на ощупь кожаный. Пряжки не было. Оба конца завершались металлическими полукольцами. Рядом пальцы нащупали холодный — тоже железный — прямоугольник. Замок! Его дужка схватывала и два замыкающих ремень полукольца, и последнее звено цепи. Замок был не слишком большой, но…