Увертюра

— В принципе, минут пятнадцати достаточно, но я бы посоветовал для полной гарантии его до завтра к ключам не цеплять.

— Где ты его нашел?

— Чего его искать? Посветил фонариком по углам и увидел.

— Фонарик — обычный элемент снаряжения опера? — довольно язвительно осведомилась Арина и сама на себя рассердилась. — Ну да, не подумала. А клей? Тоже из серии «будь готов — всегда готов»?

Киреев засмеялся:

— Однажды подметкой за гвоздь зацепился, пришлось с раззявленным башмаком часа два бегать. Мало, что неудобно, так на улице минус пятнадцать было, повезло еще, что ничего не отморозил. Ты чего морщишься? Чайник тебя что, не только словами лупцевал?

— Спину потянула, когда кубик искала, — она повела плечами — от лопатки к шее постреливало. — Ладно, пройдет, пустяки.

Хмыкнув, он обогнул стол, встал за спиной, принялся разминать ей плечи и затылок.

Это было так приятно, что Арина сказала почти ехидно:

— Ты у нас, смотрю, и швец, и жнец, и на дуде игрец?

— Я опер, Вершина, — довольно равнодушно ответил он.

Его здоровенные, футбольный мяч поместится, ладони Киреева были при том на изумление изящными: узкие, с длинными «музыкальными» пальцами. Очень нежными.

— Спасибо, Ир, — благодарно кивнув, Арина, прерывая колдовство, отстранилась.

Он выбрался из-за ее спины, плюхнулся на «свидетельский» стул напротив.

— Сильно взгрели?

— Да как обычно…

— Я тебя ожидаючи проглядел статеечку, — он помахал газетой.

— Материал, — автоматически поправила Арина. — Журналисты говорят не «статья», а «материал».

— Да и леший с ними. Главное, что там пусто. А то я было испугался, начал прикидывать, какая из контор течет, ваша или наша. Но, похоже, до журналюг никакие подробности еще не дошли.

— Угу. То-то блогеры наперебой изгаляются: тут тебе и каннибализм, и некрофилия, и вампиризм, и черт знает что еще.

— И Ганнибала Лектера через слово поминают. А кто пообразованнее — парфюмера, про которого тот мужик написал с непроизносимой фамилией.

— Зюскинд.

— Точно. Идиоты, короче. Вот им будет разочарование, когда широкой публике станет известно, что убийца не насилует своих жертв, кожу с них не снимает, кровь не сцеживает, даже не душит.

— Как по мне, лучше бы душил. Это быстрее, чем умирать от обезвоживания.

— Тоже верно. А еще милосерднее — выстрел в голову. Ну так чего?

И тут до Арины наконец дошло, что Киреев явился сегодня вовсе не ради глупой газетки или починки ее, Арининого, брелока. Она вскочила было, но кресло поехало, стукнуло ее под коленки, и Арина плюхнулась назад:

— Что? Что узнал?

Но вредный опер, демонстративно развалясь на свидетельском стуле, ухмылялся:

— А сплясать за новости?

— Иди ты!

— Злая ты, Вершина! Нет бы развлечь опера, который в погоне за информацией ноженьки сносил по…

— По самые гланды! Говори уже!

— Итак. Первая девушка…

— Господи! Опознали наконец?!

— Я не господи, но ход твоих мыслей мне нравится. Слушать будешь?

— Молчу.

— Первая девушка, в смысле которую первой нашли, это у нас Фанни Ланге.

— Француженка, что ли?

— Молчит она! Вполне русская девушка. Из Прибалтики приехала. Работала в цветочном салоне «Флоренция», который принадлежит ее какой-то там тетке. Нет, в полицию обратилась не тетка, а подружка девушкина, тоже цветочница.

— Опрашивал?

— Решил, что ты сама захочешь. Ах да, ни по месту жительства, ни по месту расположения цветочного салона притяжения к месту выкладки тела нет.

— Почему-то меня это не удивляет…

— Меня почему-то тоже. Слушай дальше. Вторая у нас была Доменика Смирнова.

— Доменика? Слушай, может, он на диковинных именах зациклен?

— Поймаем — спросишь. Доменика Смирнова трудилась в банке менеджером по работе с клиентами. Мать с новым мужем живет в Финляндии, заявление подали коллеги.

— Опрашивал?

— Ответ аналогичный.

— Давай прямо завтра с утра по свидетелям поедем?

— С утра так с утра, как скажете, мэм.

— Притяжения к месту тоже нет?

— Не-а.

— Ничего не понимаю. Бывает хоть тень мысли, а у меня перед глазами пусто. Не вижу логики.

— Ну так псих же явный, откуда там логика.

— Вот и Чайкин мне то же самое талдычит: хватит этих ваших интеллектуальных извращений, работайте! Логика всегда есть. Только у психов она такая, сам знаешь, кривая. Но я никакой не вижу. Ну кроме того, что жертвы более-менее одного типа. Ну и оформление… неподражаемое. Если бы не это, никто никогда эти трупы бы не объединил. Раз убийца такой яркий перформанс устраивает, значит, что-то такое у него в голове их всех объединяет.

— Но…

— Да говорила я с психиатрами! Только руками разводят. Стопроцентной гарантии нет, конечно, но почти наверняка среди тех, кто уже на учете, нашего гаврика нет. Говорят про манифестацию болезни. Ну это типа когда нормальный, нормальный, нормальный — ну, может, странный слегка — а после бум, и башня ку-ку. Дедуля там один чудесный совершенно, он мне на пальцах объяснял, что да как. Про послание это, кстати, он мне сказал.

— В смысле все это — это нам послание? Поймайте меня, если сможете?

— Не обязательно «поймайте меня», И уж точно не «если сможете». Тут что-то другое.

— В каком духе?