Увертливый

– Хорошо. Тони, отвезите меня сейчас на вокзал (по-итальянски звучит дословно «центральная станция»), возвращайтесь домой и, если можно, узнайте у приятелей, что за строение может находиться там, где лаяла собака, и откуда выезжала машина. И вот еще что, скажите, мы можем сейчас выехать в город другой дорогой, не возвращаясь назад?

– Конечно, только это будет чуть дальше.

– Неважно. Поехали!

3.

Ужиная в привокзальном буфете, Петя старался вспомнить все, что читал о Флоренции, собираясь в дорогу, и все, относящееся к ней, что видел в музеях Москвы и Санкт-Петербурга.

Перекусив, он поднялся на верхний этаж здания и посмотрел вниз. Город как бы лежал в образованном предгорьями Апеннин овальном блюдце, растянувшись на восемь километров с востока на запад и на четыре километра – с юга на север. Большая часть города лежала на северном берегу рассекавшей его реки Арно.

По сравнению с трех миллионным Римом Флоренция город небольшой – где-то около четырехсот тысяч жителей. Название города – Fiorenze происходит от слова «fiore» – цветок. С четырнадцатого века Флоренция имеет университет, где сейчас обучается шестьдесят тысяч студентов.

«Флорентийская камерата» (содружество музыкантов, поэтов и философов) – что-то вроде «могучей кучки» в России – появилась в шестнадцатом веке и связана с возникновением музыкального жанра оперы. Существующая с тринадцатого века «художественная флорентийская школа» положила начало искусству Возрождения.

Выйдя на привокзальную площадь, расположенную в километре от набережной, Галкин вновь почувствовал угрызения совести, упрекавшей его в медлительности. Дескать, вместо того, чтобы снова болтаться по городу лучше бы лег отдохнул перед завтрашним днем. «Какая разница, – возражал ей Петя, – я должен ждать звонка от Джованни. И потом, я сейчас все равно не усну: хорошо отдохнул в дороге. Сначала нужно поднакопить усталость».

Галкин решил по прямой, с небольшими зигзагами, пройти на юг до реки, а затем на восток – до гостиницы. Зигзаги могли обуславливаться всем, что способно зацепить взгляд или мысль.

От вокзальной площади он прошел сначала немного восточнее, мимо церкви святой Марии. В католической церкви Матерь Божья весьма почитаема. Страсть, итальянцев к Мадонне заметна невооруженным глазом. В православии многие женщины испытывают нечто подобное к распятому Божьему Сыну.

Вечерняя подсветка придавала особый колорит, вырывая из темноты то, что заслуживало внимания. Город выглядел не просто иначе. Он был живописнее. Красоту, которую днем мог увидеть только ценитель, сейчас, как принято говорить, была заметна и «дураку».

Галкин пересек «Площадь объединения Италии», миновал еще пару улочек и, пройдя мимо скромной церкви Святого Лоренцо, вышел на площадь того же названия.

Еще когда он знакомился с материалами о Флоренции, было ощущение, что, в архитектурном плане, существенная часть истории города укладывается в историю трех дворцов.

Сейчас он стоял перед первым из них: в трехстах метрах от вокзала, углом на Площадь Лоренцо выходило массивное довольно мрачного вида квадратное здание (со стороной метров сорок). Высота каждого из трех этажей ровнялась восьми метрам. Крышу по периметру украшал большой козырек. Окна и порталы первого этажа были забраны в решетки – так теперь выглядел дворец известной в Европе семьи Медичи.

Козимо Старший Медичи – спокойный и рассудительный человек жил в четырнадцатом и пятнадцатом веках сравнительно долго (семьдесят пять лет). Основав торгово-банковское дело, став, фактически, главой (Синьором) Флорентийской республики, он заказал этот скромный, но вместительный дворец, хотя ему навязывали другой – более величественный. Его соперник – Лука Питти, назло Козимо Старшему, взялся осуществить отвергнутый проект и, воздвигнув помпезное здание на другом берегу Арно, разорился.

А этот Дворец не только вмещал всю семью Медичи, будучи покровителем изящных скусств, Козимо Старший приглашал к себе поэтов, художников, скульпторов, архитекторов, философов. Общаясь, талантливые люди обогащали друг друга идеями. Именно из этого здания с жерлом двора-колодца, освежая воздух Тасканы, а за ней и Европы в целом, впервые забил «фонтан» Возрождения. Народ любил Козимо Старшего. Его называли «отцом отечества».