Увидеть Хозяина

– Потом объясню. Главное: они сами по себе не опасны, пока им кто-нибудь чего-нибудь не скажет. Они ужасно внушаемы. Если мы не понравимся пушерам, а мы им не понравимся, они могут крикнуть, что вот у этих – то есть у нас – есть бабки, или халявный кросс. И нас просто порвут на клочки.

Мне трудно представить, что и как из этих слов поняли Като и Святослав, как эти слэнговые словечки линка улеглись у них в голове и с какими понятиями из их жизненного опыта пересеклись, но я-то понял Робина Худа вполне. Впрочем, тут же обнаружилось, что вполне поняли его и наши меченосцы. Като тут же извлек из-под кимоно малый меч, до этого незаметно умащивавшийся под полой, а Святослав, меч которого оставался в гостинице (так как даже под его плащом укрыть такое здоровенное оружие было бы затруднительно), мигом наклонился и извлек из-за голенищ то, что, как я и ожидал, там пряталось – засапожники, да не два, а целых четыре – здоровенные, искусно кованные, длинные ножи с лезвиями сантиметров в тридцать; два из них он взял в левую руку невиданным мной хватом – рукоять в рукоять (одно лезвие вперед, другое назад), один в зубы, а последний, чуть более длинный – в правую руку. Ланселот одобрительно крякнул и расстегнул куртку, освобождая доступ к кобуре; подумав, он также вынул из левого кармана брюк большой пружинный нож и щелкнул затвором, выбросившим блестящее лезвие немалой длины, сантиметров в двадцать. Ну, тут пришлось и вашему покорному слуге вытаскивать сзади из-под куртки свой «золинген», хотя я был уверен, что прибегать мне к нему не придется – я же великий психократ, не так разве? Мари, с лица которой с того момента, как прозвучало слово «кросс-джанки», не сходило выражение крайнего испуга, сделала над собой видимое усилие, собралась, отчего ее розовые полные губы сжались в белую ниточку, и тем же движением, что вынимала из сумочки блокнот или мультиком, вытащила оттуда небольшой, изящно никелированный, но вполне убедительный револьвер, сказав:

– Вы не подумайте чего, он у меня вполне легальный.

– Ай, молодец, красавица, – прошептал Ланселот, Мари расплылась в улыбке, и мы решительно зашагали к выходу.

Те, что сидели вдоль стен, и те, кто сползались к турникету со стороны парка, не посмели нас тронуть, потому что мы уж очень решительно шагали. Нам не пришлось, как им, прыгать через стальные барьеры – на выход турникеты работали, мы просто толкнули их и вышли мимо застекленной будки дежурного, внутри которой кто-то, несомненно, был, потому что там горел тусклый свет и что-то двигалось, но плотные жалюзи были спущены со всех сторон, а лоток размена наглухо закрыт изнутри стальной дверцей. По широкому короткому туннелю мы сразу же вышли в парк, и я не мог не признать, что при прочих равных условиях это было бы замечательное место. Здесь был приятный, наполненный запахами леса воздух, свод наверху был едва заметен сквозь кроны деревьев – да, здесь, глубоко в недрах Космопорта, росло множество деревьев и кустарников – а по сторонам от главной, приятно извилистой аллеи был газон с густой травой. Правда, сейчас на этом газоне при тусклом «вечернем» освещении, удачно имитировавшем сумерки на Земле, то здесь, то там валялись или сидели группки неряшливо или просто грязно и бедно одетых людей, мужчин и женщин; все они молчали, без выражения глядя на нас, а некоторые и на нас не глядели – так, просто таращились в пространство или занимались своими маленькими делишками – от нечего делать рвали траву, или чесали немытые волосы, или ковырялись в носу. Видимо, сверкание стали в наших руках производило определенное впечатление: некоторые опасливо отворачивались, другие прикрывали глаза руками, третьи попросту отползали за кусты на карачках, не давая себе труда встать.

– Здесь же есть полиция, и довольно эффективная полиция, как мы уже видели, – пробормотал я. – Почему же они допускают, что в общественном парке собираются наркоманы, из-за которых здесь не пройдешь?

– А в этом нет ничего незаконного – в Империи, по крайней мере, – откликнулась Мари. – Сейчас объясню.

Но объяснить она не успела.

Навстречу нам из какой-то боковой аллеи быстро вышла группа людей, которые ну никак не напоминали тех оборванцев, что сидели кругом под кустами. При виде этой группы оборванцы начали расползаться на карачках еще энергичнее, чем раньше. Группа полностью перегородила аллею: их было человек двенадцать. Мы остановились, и Святослав с Като выдвинулись вперед, а правая рука Ланселота нырнула под мышку и вернулась с надетым на нее тяжелым параллелепипедом пистолета. Все замерли.

«Здесь никого нет». Я начал твердить по себя то, что мне показалось наиболее подходящим к ситуации. «Вы зря побеспокоились. Здесь нет никого. Вам показалось. Надо разойтись.»