Увидеть лицо

— Да. И очень хорошо. Олька и эта Таня были подружками, но постоянно ссорились из-за мужиков — то одна у другой уведет очередной кошелек на ножках, то другая. В той истории Харченко была одна из главных подозреваемых, но как-то выкрутилась. Инка сказала, Ольга видная была девушка. Когда «Галатея» приказала долго жить, она какое-то время состояла в любовницах у тогдашнего хозяина «Вавилона»… Потом она очень долго о ней не слышала, а год назад узнала… ну как всегда — от одной знакомой, которая видела другую знакомую…

— Понятно.

— В общем, Ольга почти каждый вечер бывает в этом баре «Седьмое небо», возле гостиницы «Фрегат». Бывала, во всяком случае.

— Короче, проститутирует, — заключил Виталий, выпрямляясь. Алина с иронией взглянула на него.

— Знакомое место?

— Слыхал.

— А-а, ну-ну.

— Темнеет, — непоследовательно заметил Воробьев и снова склонился над колесом. — Все, сейчас поедем. Можешь уже залезать.

Алина молча кивнула и собралась было последовать совету, но тут из-за забора вдруг раздался дикий рев шерстистого носорога, которому защемили причинное место:

— Молодые?! Где эти стажеры, на… Где эти ежи перепончатокрылые?!! Ну конечно! Они тут не при чем! У них тут, блядь, вечерняя сиеста! Они тут на опилках хрючат — аж забор шатается! Что нет?!! Я эту поебень раскручивать должен?! Это вы должны! Идите сюда — я вас любить буду! Вами же любить буду! До крови! Аж в десны упираться будет! Вы на хера вообще сюда пришли?!.. Ну, че вы застыли?! Антилопистей, гниды египетские!.. Чтоб вас…

Дальше в необъятную даль легких волжанских сумерек полетели настолько экспрессивные и фантастичные по своей сложности пожелания, что даже самые матерые зоофилы, некрофилы и прочие филы обрушились бы на асфальт в восхищенном обмороке. Алина и Виталий, как один, уставились на забор, потом потрясенно переглянулись.

— Ты там что-то о космических силах говорила? — негромко произнес Воробьев.

Они резко развернулись и помчались к пропускному пункту. Контролершу они заметили только тогда, когда Виталий в стремлении поскорее изловить обладателя этого замечательного рева, пока он не исчез бесследно, чуть не снес турникет и уже рванулся было на площадку, но тут дородная женщина ухватила его за руку, после чего грудью загородила ему дорогу.

— Молодой человек, вы это куда?!

— Э… — Виталий слегка опомнился, потом с мрачным негодованием посмотрел на держащую его руку, и рука тотчас исчезла. — Мне нужен… Сливка, Петр Сливка — он здесь работает… похоже.

— Так позвоните, вызовите его по внутреннему. Сюда посторонним нельзя, — контролерша кивнула на облезлый, заклеенный синей изолентой телефон.

— Как я его вызову… он же где-то во дворе… Я его только что слышал!

— Разрешите? — произнес позади чей-то голос. Виталий посторонился, и мимо торопливо пробежал какой-то мужчина, кивнул контролерше и толкнул турникет.

— Вась, — окликнула она его, — позови там Сливку. К нему пришли. И скажи, чтоб перестал так орать — на другом конце города слышно!

— Ага, ты сама ему скажи! — иронично посоветовал мужчина и исчез.

— С другой стороны подождите, пожалуйста, — потребовала она. Алина и Виталий вышли из дежурки и принялись нетерпеливо топтаться рядом, почти синхронно поглядывая на часы. Чтобы отвлечься и хоть немного успокоиться, Алина попыталась представить себе, как выглядит перепончатокрылый еж, но у нее ничего не получилось.

Минуты через четыре из ворот вышел какой-то мужчина, сгорбившись, сунув руки в карманы и ворча на ходу:

— … ну и что, что пили, зато мастера были хорошие!.. а теперь прислали очередных сопливых уродов — ни хрена не умеют — только яйца свои жевать!..

Он остановился и поднял голову, недоуменно оглядываясь в поисках знакомого лица и не найдя его, зафиксировал взгляд на Алине и Виталии, сделав логический вывод, что раз кроме них здесь никого нет, то, скорее всего, они его и вызвали.

Это был Петр Сливка — тот самый, который не так давно стоял возле накренившегося автобуса под хлещущими струями дождя и с испуганной яростью кричал Виталию, что он не знает этой дороги, и это его лицо выплывало из-за плеча умирающего Олега, хищно блестя зубами.

Это был он — и в то же время не он. Если там Петр вряд ли был старше тридцати пяти лет, то здесь его возраст уже перевалил за пятьдесят. В темно-русых волосах виднелись седые пряди, лицо и шея были изрезаны глубокими морщинами, кожа обвисла и имела нездоровый сероватый оттенок. Он сохранил плотное телосложение, но теперь казался каким-то растекшимся и дряблым. Щеки заросли трехдневной седоватой щетиной, похожей не несвежий иней. Блекло-голубые глаза смотрели с тусклым безразличием.

— Это вы меня спрашивали? — осведомился он. Виталий кивнул и подошел ближе, держа за руку Алину, которой внезапно овладел приступ застенчивости, и она попыталась остаться в сторонке или, хотя бы, спрятаться ему за спину.

— Вы Петр Сливка?

— Ну. Чего надо?