Увидеть Мензоберранзан и умереть

Вернувшись к столу, Ника внимательно огляделась, подошла к алтарю Блаженной Девы, и принялась чертить углем на деревянных плашках пола оградительный круг, укрепляя его остатками кладбищенской земли, воском и вдумчивыми словами защитной молитвы. Завершив все приготовления, она еще раз проверила ничего ли не забыла, старательно припоминая все, что прочитала в книгах скриптория о пентаграммах и защитных символах от зла, и то что ей рассказывала Режина. Колокол деревенского храма еще не прозвонил к полуночи и Ника, что бы не терзаться тревожным ожиданием, устроившись в кресле, вдруг начала рассказывать леди Айвен сказку о Белоснежке, разглядывая ее тонкий профиль. Так хотелось верить, что девочка слышит ее.

Как только послышался полночный колокольный звон, Ника вскочила с кресла, прошла в круг и приготовилась. Но простояв в нем какое-то время, она начала сомневаться. А вдруг Балахон сегодня не появится и ей придется бестолково торчать в центре круга всю ночь, борясь со сном. И сколько, интересно, ей придется по дурацки провести таких вот ночей, чтобы встретиться с ним.

Но это ладно. А вот как сохранить на стенах, окне и полу знаки и объяснить их появление Христине, а потом как-то убедить ее сохранить их в течении неизвестно какого времени. И каждый раз обновлять их, что ли? В итоге, по большому счету, все это просто смешно. А может ей все приснилось, про этот самый Балахон?

Распахнувшаяся со стуком дверь, заставила Нику вздрогнуть. Будто она и не запирала ее на засов. Однако дверь так и не смогла распахнуться полностью, а наткнувшись на преграду, начала биться об нее все быстрей и быстрей, пытаясь преодолеть, сдвинуть, убрать ее. Этой незыблемой преградой оказалась тонкая полоска, насыпанной перед порогом, земли.

Ну-у начинается драйв! Наравне со страхом, Нику занимало выдержит ли зыбкая полоска землицы подобный натиск? Стало еще страшнее, когда дверь перестала биться и за ней послышался шепот, перешедший то ли в жалобное поскуливание, то ли в хныканье.

Нику скрутила щемящая жалость и накатила слезливая сентиментальность. Да, что с ней такое? Из чего она сделала проблему? Да из ничего. Всего-то и нужно, что выйти из какого-то рисунка накарябанного на полу и впустить того, кто сейчас так нуждается в ее участии. Кого ей опасаться? Чего? Что, так трудно открыть дверь? Просто подойти, открыть эту треклятую дверь и спросить у человека, что случилось. Где ее милосердие? Или это всего лишь ее выдумка о самой себе? А на самом деле, она бесчувственная, себялюбивая, равнодушная ко всем, кроме самой себя. Что стоит, просто переступить через нарисованную черту и спасти того, кто за дверью и кто так нуждается в ее помощи.

Душа Ник корчилась от стыда, совесть тяжко давила. Просто переступи черту… просто переступи черту… Неужели все те глупости, что ты навыдумывала себе, стоят чьих-то страданий. Зачем все эти знаки? Что они означают? Да ничего.

Ника занесла ногу, чтобы выйти из круга и вдруг озадаченно посмотрела на прочерченную на полу углем линию. А правда, зачем она рисовала все эти знаки? Ведь зачем-то она это сделала? Но хныканье и неясное бормотание, раздававшееся из-за двери, мешали ей сосредоточиться на ответе. А найти ответ было жизненно важно. Мысли расползались и ее все время подмывало выйти за границу круга, открыть эту проклятую дверь и покончить со всем этим.

«Может стоит немного подождать? — несмело шепнуло ей ее сомнение. — Немного. Всего лишь минутку». И одновременно с этим робким проблеском сомнения, стихли за дверью жалобные всхлипы и стоны. В полной тишине Ника отступила назад, в середину круга. Наваждение слетело с нее так же внезапно, как до этого нашло, подчиняя себе. Ее бросило в жар от сознания того, что она находилась на волосок от того, чтобы совершить непоправимое.

Заскрежетал, зацарапал по полу тяжелый кованный сундук, двинулся и взмыл в воздух. Со стен слетали, сорванные невидимой силой, гобелены, оголяя кирпичную кладку. Из нее один за другим начали высовываться кирпичи, словно кто-то, играючи, выталкивал их, по очереди. Пощечиной ударил ей в лицо смрадный порыв воздуха.

«Господи!» — прошептала Ника, зажмурившись. В окне, позади нее, стукнула ставня и начала биться часто-часто о священный знак сделанный воском на широком каменном подоконнике. Кирпич в стенах ходил ходуном, высовываясь из кладки до половины. Толстые брусья потолочных балок прогибались и обвисали так, будто были сделаны из тряпок. С потолка на Нику сыпалась штукатурка и пыль. Пол вздулся и пошел волнами, опадая у черты охранного круга.

Балахону очень хотелось войти, но мешали священные магические знаки. Именно там, где они были выведены, оставались незыблемые островки разумного и понятного порядка в наступившем разгуле и хаосе безумия.»…как исчезает дым, да исчезнут, как тает воск от огня, так погибнут…» — бормотала Ника.