Увидеть Париж – и жить

– Это слова, Лариса, просто слова. Я изучал историю и литературу России. Вы любите говорить громкие слова, поэтому у вас так много великих писателей. Ваши просторы способствуют неумеренности во всем, вы, русские, не умеете сдерживать инстинкты, даже самые низменные. Вы согласны со мной, мадам Лариса? – он осторожно положил руку мне на плечо.

– А что плохого в инстинктах? – лукаво улыбнулась я. – Ведь инстинкт – это естественная потребность человека. Мне кажется, люди, говорящие, что они живут разумом, а не сердцем, просто лицемеры. Лицемерие ужасно, оно страшнее открытого распутства.

– Мадам Лариса, вы очень умная женщина, я бы мечтал поближе узнать ваши мысли, вашу душу. Я руковожу корпорацией, людьми, многие из которых умнее и талантливее меня. Это непередаваемое ощущение, власть развращает. Но она дает такое мощное чувство собственной значимости и силы, что многие люди стремятся к ней, как к наркотику. Слава, власть, деньги, секс – что еще интересует людей? И все-таки они такие слабые и ранимые, в глубине души им хочется тепла, участия, милосердия, прощения. Парадоксально, не правда ли?

– В чем тут парадокс? Неповторимое, необъяснимое, крепкое слияние добра и зла на земле – вот что рождает поэзию, – я решила, что лучше будет осторожно убрать его руку с моего плеча. Мой жест вызвал у него легкую улыбку, но больше Пьер не делал попыток прикоснуться ко мне.

Я пыталась повторять манеру Пьера говорить и излагать свои мысли, мне хотелось понравиться ему. Беседа с этим человеком увлекла меня, я смотрела в его глубокие и ироничные глаза, на дне которых было что-то твердое, жесткое и непробиваемое, и это заводило меня, мне хотелось понять его. Есть ли в нем жестокость и злость? Откуда они появились? Или это просто несгибаемая твердость, привычка бороться и побеждать?

Наконец мы приехали в известный ресторан в центре Парижа. Пьер подал мне руку и мы вышли из машины. Фенешебельное заведение располагалось на первом этаже современного высотного здания. Когда мы вышли из машины, воздух показался мне теплым и свежим, пропитанным легким ароматом чистого, мокрого снега. Французская зима больше напоминает весну. В свете фонаря лицо моего спутника показалось мне необыкновенно привлекательным.

– Я счастлива, – вдруг шепнула я Пьеру на ухо, как девочка. «Как же это глупо», – подумала я.

– Я тоже счастлив, мадам, – ответил он.

– Я вообще счастливый человек, месье, – добавила я, чтобы сгладить неловкость ситуации.

– Это прекрасно, мадам.

Мы вошли, в зале был приглушенный, мягкий фиолетовый свет, везде горели свечи. Это было прелестно, играл живой оркестр, настоящие музыканты во фраках, скрипки, контрабасы, флейты, виолончели.

– О! – восхитилась я. – Здесь никого нет.

– Да, я заказал для нас весь ресторан.

– Здорово! Вы так щедры.

– Мадам Лариса, вы так непосредственны для людей нашего круга, мне это нравится в вас.

– А вам не кажется, месье, что я просто играю определенную роль? – спохватилась я.

– Не знаю, если это и роль, то прекрасная роль. Присаживайтесь, пожалуйста, – он пригласил меня за столик напротив оркестра. Весь зал был оформлен в стиле модерн. Люстры в форме шаров чуть качались высоко над головой. Я положила руки в бриллиантовых кольцах на ослепительно белую скатерть.

– Меню, прошу вас, – произнес любезный официант во фраке. И положил перед нами позолоченную книгу, в которой содержался список кулинарных изысков.

– Рекомендую суп-пюре «сен-юбер» из дичи и улиток по-бургундски.

– Не знаю, я предпочитаю жареного гуся с тушеной капустой по-эльзасски.

– О, здесь они могут его слегка не дожарить, это их фишка, но мне не нравится.

Мы заказывали разные совершенно экзотические для меня блюда и говорили обо всем на свете.

Мой спутник рассказал о своем детстве. Отец пил и вечно был занят, зато бабушка очень любила маленького Пьера. Учеба в Гарварде – вот о чем у него самые прекрасные воспоминания.

Я мало рассказывала о себе – какой-то бред про наш семейный остров в Тихом океане, секретность нашей фамилии, связь со спецслужбами и личную яхту. Мне казалось, что такой человек, как Пьер, никогда не поверит мне. Но я так и не поняла, остались ли у него сомнения в достоверности этой информации. Я смотрела в его глаза, но в них ничего не было, кроме почтительного внимания и мягкой иронии. Потом мы обсудили промышленность, шоу-бизнес, политику, некоторые исторические вопросы, еще много общих тем. А после ужина поехали смотреть ночной Париж. Белый город в дымке мокрого снега, фонари в стиле ретро и яркая подсветка, прекрасная архитектура, плавно едущие машины и счастливые, как мне казалось, люди. Я будто на другой планете, судьба преподнесла мне подарок, и моя жизнь изменилась навсегда.